и ИНФОРМАЦИОННОЙ. В индустриальной экономике надо было изобрести самобеглую повозку, придумать технологии её производства, организовать завод. Привлечь на него людей из аграрного, живущего не в линейном времени прогресса, а в циклическом времени традиции общества.
А в постиндустриальном обществе главное — распорядиться уже имеющимися ресурсами. Свести то, что уже есть, с тем, кому это нужно. Материальных ресурсов, технологий накоплено уже много. И безразлично, произошло ли это накопление на технологическом уровне 1947 года, как в книге, или года 1991-го, когда Россия «в текущей реальности» перешла в постиндустриальное общество на советском наследии и на западных (vae victis) условиях. И это определяет кардинальную роль информационных технологий в постиндустриальном обществе. Знать, где какой ресурс, знать, кому что нужно. Вот это важнее всего.
Очень характерно, что в книге Марии и Андрея Крузов описана твёрдая валюта. Причем не золотые и серебряные деньги, и уж тем более не характерная для нашей страны валюта жидкая. Нет. Банкноты, а точнее эмитированные чеки местного казначейства, охотно принимаемые всеми участниками рынка. Обеспечены эти чеки ресурсами, накопленными обществом, — не только «потребительскими» товарами, носками, водкой и сулугуни, но и оружием на складах. Оно тоже имеет товарную ценность.
И вот тут модель постиндустриального общества оборачивается альтернативой. Нереализованной альтернативой истории нашей страны в 1990-х. Автору этих строк уже приходилось указывать, что советский рубль образца 1991 года был самой обеспеченной валютой мира. Рублей у населения было немного, а государственной собственности — масса! Другое дело, что народ в ходе приватизационных игр 1990-х остался ни с чем, с испарившимися сбережениями, а то, что составляло богатство общества, — обогатило немногих.
Типичный обман, к которому прибегают высокоучёные и глубокоморальные апологеты тех, кто нажился на приватизации, — ограничение обеспечения рубля потребительскими товарами и «живой» валютой; делание вида, что средства производства и ресурсы в недрах тут совсем и не при чём.
У супругов же Круз деньги обеспечены всем тем, что есть в реалии, всеми материальными ресурсами. На этой почве описаны сразу две экономические системы: и госкапитализм (или рыночный социализм), и фритредерская, сугубо частнокапиталистическая вольница. Отсутствие растащиловки общенародной собственности функционированию рыночных механизмов не мешает.
Вторая любимая «обманка» защитников номенклатурных реформ 1990-х — отождествление приватизации и выстраивания свободного рынка. Говоришь им о несправедливости распределения собственности — а они, на голубом глазу, заявляют, что, дескать, народ зато получил магазины, где всё можно купить, а в СССР был дефицит. В формальной логике такая ошибка называется «подменой тезиса». Только у защитников приватизации это не ошибка — это защита интересов хозяев.
Так что попробуем сделать вывод: постиндустриальное общество возникает тогда, когда в социуме накоплено достаточное количество продукции индустриального происхождения, и товаров, и средств производства. Безразлично — или в результате стабильного развития, как в Первом мире 1980-х, или в результате фантастических событий, описанных супругами Круз. И на этом-то изобилии и расцветает общество информационное. А технологии его уже вторичны — будь то современный компьютер или традиционная бумажная бухгалтерия. Кстати, в этом плане книга супругов Круз более веристична, пользуясь термином из «Фантастики и футурологии» Лема, нежели англосаксонский паропанк (steampunk) — в раннеиндустриальном обществе компьютеру делать нечего.
Анатолий Вассерман: Китай осваивает сложное
'Компьюлента' сообщает: 'Китай создал суперкомпьютер на основе собственных процессоров'. Правда, процессоры разработаны далеко не с нуля: в их основе давно известная процессорная архитектура MIPS, успешно используемая с давних пор во многих системах, в том числе и добившихся немалой коммерческой популярности. Но судя по компьюленточному сообщению, конкретная модель процессора, использованная в китайском суперкомпьютере, не только производится в самом Китае, но и спроектирована там же. А это уже бесспорное серьёзное достижение в области схемотехники.
Уже добрый десяток лет многие политические аналитики прогнозируют предстоящее противостояние Китайской Народной Республики с Соединёнными Штатами Америки. Я в эту страшилку не очень верю потому, что КНР и США сейчас образуют фактически единую производственную структуру. США — мощнейшее в мире конструкторское бюро, КНР — соответствующий по мощности завод. Бороться друг с другом им так же незачем, как незачем правой руке бить левую: куда лучше совместно бить другие организмы.
Правда, взаиморасчёты между звеньями технологической цепочки преизрядно запутаны. Прежде всего, значительная часть граждан США, ранее занятых в непосредственном материальном производстве, после его переноса в регионы дешёвой рабочей силы, оказалась приспособлена к творческой деятельности ничуть не лучше большинства граждан любой другой страны.
Соответствующая адаптация к новому, творческому, свободному от рутины, роду занятий потребовала бы радикального совершенствования мышления и чувств большинства граждан США. Это в свою очередь может резко понизить эффективность нынешних методов управления обществом: слишком уж значительная часть современных политических технологий ориентируется на манипулирование эмоциями и препарирование полуправды.
Американские политики выбрали путь попроще. По крайней мере с начала 1990-х, большинство людей, высвобождаемых из сферы материального производства, направлялось даже не в сферу услуг (где более востребованы иммигранты, непритязательные к условиям труда и не требующие от клиентов уважения), а в разнообразные занятия, не приносящие обществу реальной пользы. Их заработная плата представляет собою фактически пособие по безработице, замаскированное красивыми словами.
Маскировка же вводит в далёкое заблуждение. Обычный безработный понимает свою отдалённость от потоков производимых и потребляемых материальных благ, а потому готов смириться с ограниченностью своей доли в этом потоке. Безработный же, шьющий лоскутные одеяла в память о жертвах СПИДа или рисующий картины перекатыванием по холсту обнажённых и обмазанных масляной краской женских тел, может искренне веровать в полезность и даже творческую ценность своих деяний. А потому требует оплаты, сопоставимой с доходами действительно востребованных деятелей.
Более того, даже в сфере услуг (казалось бы, непосредственно адресованной конкретным потребителям и напрямую зависящей от их решений и удовлетворённости) производится немало сомнительного. В частности, едва ли не половину доходов этой сферы в США получает юриспруденция — занятие, связанное не с созданием каких-то реальных материальных или духовных ценностей, но исключительно с перераспределением уже созданного.
Таким образом Соединённые Штаты Америки потребляют существенно больше, чем производят — если под производством понимать не просто затрату труда, но создание чего-то полезного другим. Разницу оплачивает в конечном счёте весь остальной мир.
