измазал подоконник кровью…
— Подобное предположение можно, безусловно, отбросить, — сказал Макдоналд.
— Я тоже так полагаю. Самоубийство исключается. В таком случае здесь совершено убийство. Требуется установить, кем совершено: посторонним человеком, пробравшимся в дом, или кем-то из домочадцев?
— Давайте послушаем ваше мнение.
— Обе версии содержат много неувязок, но либо та, либо эта справедлива. Предположим, преступление совершено одним или несколькими из домашних. Убийца спрятался в этой комнате, когда в доме стояла тишина, но никто еще не спал. Затем был произведен выстрел из необычного и очень громкого оружия как бы специально для того, чтобы оповестить всех в доме. О существовании в доме этого оружия никто прежде не знал. Маловероятное начало, вам не кажется?
— Да, пожалуй.
— Далее. Все показания сходятся на том, что от начала тревоги до того момента, когда все, кто был в доме, — не только мистер Сесил Баркер, утверждающий, что прибежал первым, но и Эймс, и остальные, — оказались на месте преступления, прошло не больше минуты. Не станете же вы утверждать, что за это время преступник успел оставить грязные следы в углу, открыть окно, измазать кровью подоконник, снять кольцо с пальца убитого и так далее? Это невозможно!
— Вы рассуждаете очень логично, — сказал Холмс. — Я склонен с вами согласиться.
— В таком случае мы снова возвращаемся к версии, согласно которой это работа кого-то, кто проник в дом извне. По-прежнему остается много неувязок; но они не кажутся неразрешимыми. Некто пробрался в дом между половиной пятого и шестью, то есть после того, как начало смеркаться, и до подъема моста. В доме были гости, дверь оставалась незапертой, и ничто не могло помешать ему войти. Это мог быть обыкновенный вор, а мог быть человек, сводивший личные счеты с мистером Дугласом. А поскольку мистер Дуглас долго жил в Америке и оружие убийства, по-видимому, американское, последнее предположение представляется наиболее правдоподобным. Злоумышленник проскользнул в эту комнату, потому что она ближе всего к двери, и спрятался за портьерой. И простоял там до половины двенадцатого, пока в комнату не вошел мистер Дуглас. Разговор между ними если и произошел, то очень краткий; миссис Дуглас утверждает, выстрел раздался через считаные минуты после того, как муж вышел из спальни.
— Об этом же свидетельствует и свеча, — заметил Холмс.
— Совершенно верно. Новая свеча обгорела не более чем на полдюйма. Вероятно, он поставил ее на стол до того, как в него выстрелили; иначе она бы упала на пол, когда упал он. Значит, на него напали не сразу. Когда прибежал мистер Баркер, свеча на столе горела, а лампа нет.
— Да, тут все ясно.
— Попробуем воспроизвести всю картину согласно этой версии. Мистер Дуглас входит в комнату. Ставит свечу на стол. Из-за портьеры выходит человек. В руках у него обрез. Бог весть зачем он требует у мистера Дугласа кольцо, и тот отдает его. После чего, то ли хладнокровно, то ли в последовавшей драке, Дуглас хватает валявшийся на коврике молоток и неизвестный убивает его выстрелом в лицо. Затем, бросив дробовик и эту странную карточку — Д. В. 341 — он вылезает в окно и перебирается вброд через ров в ту самую минуту, когда Сесил Баркер обнаруживает убитого. Как вам это, мистер Холмс?
— Очень интересно. Но не слишком убедительно.
— Господи! Это совершенно невероятно, но ведь и другие версии, какую ни возьми, еще невероятнее, — горячо возразил Макдоналд. — Убит человек, и кто бы ни был убийца, я легко могу доказать, что он действовал нелепо и необдуманно. Почему он не приготовил себе путь к отступлению? Зачем использовал дробовик, ведь ему было важно, чтобы никто ничего не услышал? Теперь, мистер Холмс, дело за вами. Подскажите что-нибудь, раз вы считаете версию мистера Уайта Мейсона неубедительной.
— Чтобы предложить свою версию, мистер Мак, — начал Холмс, опускаясь на колени возле убитого, — мне потребуются кое-какие дополнительные данные. Бог мой, как же изуродовано его лицо. Пригласите сюда, пожалуйста, дворецкого… Эймс, вам, как я понял, хорошо знакомо это чрезвычайно странное клеймо — треугольник в круге — на руке у мистера Дугласа?
— Да, сэр.
— Вы никогда не слышали, чтобы он что-то о нем рассказывал?
— Никогда, сэр.
— Должно быть, было очень больно, когда его ставили. Это ведь ожог. И посмотрите-ка сюда, Эймс, на пальце налеплен кусочек пластыря. Вы видели его днем, когда мистер Дуглас был жив?
— Да, сэр. Он порезался утром во время бритья.
— А прежде такое случалось?
— Исключительно редко, сэр.
— Любопытно, — покачал головой Холмс. — Это может быть простым совпадением, но может и служить признаком нервозности человека, узнавшего, что ему угрожает опасность. Эймс, ничего необычного вы в его поведении вчера не заметили?
— Я обратил внимание, что он был слегка возбужден, сэр.
— Ага! В таком случае, вполне вероятно, нападение было не совсем неожиданным. Это уже кое-что, не правда ли? Мистер Мак, не хотите ли сами снимать показания?
— Нет, мистер Холмс. Предпочту передоверить это вам.
— Ну что ж. Перейдем к карточке «Д. В. 341». Это кусок шершавого картона. Есть в доме такой картон, Эймс?
— Насколько мне известно, нет, сэр.
Холмс подошел к столу и провел на промокательной бумаге черточки чернилами из каждой чернильницы.
— Писалось не здесь, — заключил он. — Писали черными чернилами, а в чернильницах фиолетовые. И перья здесь тонкие, а надпись сделана толстым пером и, судя по всему, заранее. Можете вы что-нибудь сказать о ней, Эймс?
— Нет, сэр.
— А вы, мистер Мак?
— Какое-то тайное общество…
— И у меня возникла та же мысль, — сказал Уайт-Мейсон.
— Что ж, примем это как рабочую гипотезу и посмотрим, продвинемся ли мы в своем расследовании. Итак, посланец некоего тайного общества пробирается в дом, выжидает, пока появится мистер Дуглас, чуть ли не сносит ему голову выстрелом из дробовика и уходит вброд через ров, оставив подле тела карточку, которая, когда о ней напишут газеты, даст знать остальным членам общества, что месть свершилась. Все логично. Но почему он выбрал такое шумное оружие?
— Вот именно.
— И зачем снял кольцо?
— Да, да.
— И почему до сих пор никого не задержали? Сейчас уже третий час пополудни, и можно не сомневаться, что каждый полицейский на сорок миль в округе во все глаза высматривает неизвестного в мокрой одежде.
— Ваша правда, мистер Холмс.
— Если только он не затаился где-нибудь поблизости или не приготовил себе под камнем сухой одежды. И, однако же, до сих пор не задержали! — Холмс подошел к окну и стал рассматривать в лупу кровавое пятно на подоконнике. — Это несомненно отпечаток подошвы. Притом весьма широкой; здоровенная лапа, как говорится. Странно, потому что, насколько можно судить по грязному следу в углу, там отпечаталась нога более узкая. Впрочем, тот след очень нечеткий. А что это лежит под столиком?
— Гантели мистера Дугласа, — пояснил Эймс.
— Не гантели, а гантель. Здесь только одна. А куда подевалась другая?
— Не знаю, мистер Холмс. Возможно, она и была одна. Они мне уже давно на глаза не попадались.
— Одна гантель… — задумчиво повторил Холмс.
