— А, понимаю! Нечто вроде истории о привидениях, — определил Чарли. Итак, до свиданья! Не хотим долее мешать вашим занятиям.
Мы оставили его под деревом, всецело погруженным в свой мистический трактат.
Само собой это был только плод моего воображения, но полчаса спустя мне показалось, будто за деревьями мелькнул его хорошо мне знакомый силуэт.
Я немедленно сообщила об этом Чарли, который не замедлил рассеять мои сомнения взрывом смеха.
Глава V
Теперь я хотела бы описать манеру, с какой смотрел на меня этот Гастер.
Его глаза теряли в эти моменты свой обычный стальной оттенок и принимали выражение, которое я назвала бы ласкающим.
Эти глаза странным образом беспокоили меня: я всегда чувствовала их, когда они устремлялись на меня.
Иногда я думала, что это ощущение происходит просто от нервов, но моя мать рассеяла все мои иллюзии на этот счет.
— Знаешь что, моя дорогая, — сказала она однажды вечером, войдя в мою спальню и бережно заперев за собой дверь, — не будь эта идея так невозможна, я подумала бы, что этот доктор безумно влюблен в тебя.
— Какие глупости, мама, — возразила я, так перепугавшись ее слов, что чуть не уронила свечку.
— Я положительно уверена в этом, Лотти, — продолжала мама. — Он смотрит на тебя так, что становится совсем похож на твоего отца. Вот в таком роде видишь?
И моя старушка уставилась самым скорбным, молящим взором на одну из ножек кровати.
— Ложитесь лучше спать, — сказала я, — да постарайтесь забыть эти глупые мысли. В самом деле! Этот доктор не хуже вас знает, что я невеста!
— Поживем — увидим, — выходя, сказала старушка.
Эти слова еще звучали у меня в ушах, когда я легла в постель.
Странная вещь, но в эту самую ночь меня разбудила дрожь, которая хорошо знакома мне с тех пор.
Я бесшумно подошла к окну и стала смотреть в него между поперечин жалюзи.
На усыпанной песком дорожке высился худощавый фантастический силуэт нашего гостя.
Он как будто пристально смотрел на мое окно.
Должно быть он что-то заметил на жалюзи, так как закурил папиросу и зашагал по аллее.
Я отметила в памяти, что на следующее утро за завтраком он пояснил, что ночью почувствовал нервное волнение и что совершил небольшую прогулку для восстановления равновесия.
Обсудив дело хладнокровно, я пришла к заключению, что отвращение к этому человеку и внушаемое им недоверие основываются на очень шатких мотивах.
Можно иметь странное лицо, интересоваться литературным шарлатанством и даже смотреть с удовольствием на привлекательное личико, вовсе не будучи в то же время опасным обществу человеком.
Я говорю это, чтобы доказать, что даже и в тот момент я была совершенно беспристрастна и не руководствовалась в характеристике Октавия Гастера никаким предвзятым мнением.
Глава VI
— А что, — спросил однажды утром лейтенант Дэзби, — а что если мы устроим сегодня пикник?
— О, это будет восхитительно! — хором ответили мы.
— Вы, конечно, знаете, что люди поговаривают, будто старику Шарку скоро дадут место, так что Тревору придется заменить его на мельнице. Поэтому нам надо постараться, чтобы он получил максимум удовольствия за остающееся короткое время.
— А что вы называете пикником? — спросил доктор Гастер.
— Это одно из наших английских увеселений, с которым вам придется познакомиться, — ответил Чарли. — Пикником мы называем небольшое путешествие на лоно природы.
— А, я понимаю, — сказал швед. — Это будет очень весело.
— Есть добрых полдесятка мест, куда можно отправиться, — продолжал лейтенант. — Неподалеку отсюда очень много живописных уголков: — 'Прыжок Влюбленного', 'Черная Гора', 'Аббатство Бир- Феррис'.
— Последнее местечко не из дурных, — прервал Чарли. — Руины для пикника самое лучшее место.
— Ладно, идет. Много ли до него пути?
— Шесть миль, — сказал Тревор.
— По дороге семь, — с солдатской точностью поправил полковник. — Мы с миссис Ундервуд останемся дома. Вы все свободно уместитесь в коляску, за кучера можете быть сами поочередно.
Мне нет надобности упоминать, что это предложение было встречено всеобщими аплодисментами.
— Ладно, — сказал Чарли. — Через полчаса экипаж будет готов. Поэтому не будем терять времени. Нам нужно лососины, салату, крупных яиц, кипяченой воды — целая куча вещей. Я возьму на себя напитки. А вы, Лотти?
— Я займусь посудой.
— Я — рыбой, — сказал лейтенант.
— А я — овощами, — прибавила Фан.
— Ну, а вы, Гастер, какое амплуа себе изберете? — спросил Чарли.
— По правде сказать, — ответил своим певучим голосом швед, — выбор у меня невелик. Но я могу помочь дамам, а потом сумею оказаться полезным вам в приготовлении того, что вы называете салатом.
— В последнем амплуа вы будете иметь больше успеха, чем в первом.
— А? Что вы сказали? — спросил он, вдруг оборачиваясь ко мне и краснея до корней волос — Да! Ха, ха! Хорошо сказано!
И он с фальшивым смехом крупными шагами вышел из комнаты.
— Послушайте, Лотти, — тоном упрека начал мой жених, — вы обидели этого человека.
— Я, право, не нарочно, — оправдывалась я. — Если хотите, я пойду и скажу ему это.
— О! Не стоит того, — вмешался Дэзби. — С такой рожей как у него, человек не вправе быть таким обидчивым. Он живо успокоится.
Я право, не имела ни малейшего намерения оскорбить Октавия Гастера, но тем не менее была очень зла на себя за то, что причинила ему неприятность.
Уложив в корзину ножи и тарелки, я увидела, что другие еще не справились со своей работой.
Момент показался мне как раз подходящим для того, чтобы извиниться за мою необдуманную фразу.
И вот, никому не сказав ни слова, я быстро пробежала по коридору к дверям комнаты нашего гостя.
Легкость ли походки была тому причиной или пышность ковров Тойнби-Холла, только мистер Гастер не заметил моего присутствия в коридоре.
Дверь его комнаты была открыта.
Я подошла ближе и заглянула в дверь.
