чтобы поверить им. Но этот странный звук!.. Он еще звучит в моих ушах, когда я пишу эти строки.
Решил действовать более методически. Звуков больше не слышал и готов прийти к заключению, что оказался жертвой обычной галлюцинации, вызванной, по-видимому, рассказом Армитеджа.
Разумеется, он от начала и до конца абсурден, и тем не менее кусты у входа в штольню выглядят так, словно через них прокладывало себе путь какое-то громоздкое существо. Я начинаю все больше и больше интересоваться этим делом.
Обеим мисс Эллертон ничего не сказал — они и так достаточно суеверны. Купил несколько свечей и намерен произвести дальнейшие исследования самостоятельно.
Сегодня утром заметил, что один из множества клочьев шерсти, раскиданных в кустах возле штольни, испачкан кровью. Конечно, здравый смысл подсказывает: коль скоро овцы бродят по крутым скалам, они могут легко и пораниться. И все же кровавое пятно так потрясло меня, что я в ужасе отпрянул от древней арки. Казалось, из черной глубины, в которую я глядел, струится зловонное дыхание. Может быть, и в самом деле там, внизу, затаилось неизвестное загадочное существо?
Навряд ли у меня возникли бы подобные мысли, будь я здоров. Но когда здоровье расстроено, человек становится мнительным и более восприимчивым ко всяческим фантазиям.
Я начал колебаться в своем решении и был готов уже отказаться от попытки проникнуть в тайну заброшенной штольни. Однако сегодняшней ночью интерес мой к этому загадочному делу вновь разгорелся, да и нервы немного окрепли. Надеюсь, завтра более детально заняться осмотром штольни.
В каньон Голубого Джона я отправился после полудня. Признаюсь, опасения мои вернулись, стоило мне заглянуть в глубину штольни. Очень хотелось, чтобы кто-нибудь еще принял участие в моем исследовании.
Наконец, решившись, я зажег свечу, проложил себе дорогу через густой кустарник и вошел в шахту.
Она спускалась вниз под острым углом на расстояние около 50 футов. Пол ее покрывали обломки камней. Отсюда начинался длинный прямой тоннель, высеченный в твердой скале.
Я не геолог, однако же сразу заметил, что стены тоннеля состоят из более твердой породы, нежели известняк. Повсюду видны следы, оставленные кирками древних рудокопов. Они такие четкие, эти следы, словно их сделали лишь вчера.
Спотыкаясь на каждом шагу, я брел вниз по тоннелю. Едва мерцающая свеча освещала тусклым колеблющимся светом только маленький круг возле меня, и от этого тени вдали казались еще более темными, угрожающими.
Наконец я добрался до места, где тоннель вливался в пещеру, по которой бежал быстрый ручей.
Это была пещера-гигант. С ее потолка и стен свисали длинные снежно-белые сосульки известковых отложений. От центральной пещеры — я смутно различал — отходило множество галерей, по которым, причудливо извиваясь, текли подземные потоки, исчезавшие где-то в глубине Земли.
Я остановился в раздумье: вернуться ли обратно или углубляться дальше в опасный лабиринт? Неожиданно мой взор упал под ноги — и я замер от изумления.
Большая часть пола штольни была усыпана обломками скал или твердой корой известняка. Но в этом месте с высокого свода капала вода, образовавшая довольно большой участок мягкой грязи. В самом центре его я увидел огромный вдавленный отпечаток, глубокий и широкий, неправильной формы, как если бы большой камень упал сюда сверху. Но вокруг не было видно ни одного крупного камня; не было видно вообще ничего, что могло бы объяснить появление загадочного следа.
А отпечаток этот был намного больше следа любого из существующих в природе животных. Но, кроме того, он был только один, а лужа грязи имела такие внушительные размеры. Вряд ли какое-либо из мне известных животных смогло бы перешагнуть ее, сделав лишь один шаг.
Подняв глаза, я всмотрелся в окружившие меня черные тени, и, признаюсь, у меня замерло сердце и невольно дрогнула рука, сжимавшая свечку.
Однако я тут же взял себя в руки, подумав, насколько нелепо сравнивать этот бесформенный отпечаток на грязи со следом какого-либо животного. Даже слон не мог бы оставить такой след. Поэтому я убедил себя, что не должен поддаваться бессмысленным страхам.
Прежде чем отправиться дальше, я постарался хорошенько запомнить какие-то приметы на стенах, по которым смогу найти вход в тоннель на обратном пути. Эта предосторожность была не лишней, ибо центральная пещера, как я уже говорил, пересекалась боковыми галереями. Убедившись в точности взятого направления и успокоив себя осмотром запаса свечей и спичек, я стал медленно продвигаться вперед по неровной каменистой поверхности одной из галерей.
И вот подхожу к описанию неожиданной и ужасной катастрофы. Мой путь пересек ручей шириной около 20 футов. Некоторое время я шел вдоль него, надеясь отыскать место, чтобы перейти на другую сторону, не замочив ног. Наконец такое место было найдено — почти из самой середины ручья торчал камень, на который я мог ступить, сделав широкий шаг.
Шаг этот стоил мне дорого. Камень, видимо подмытый водой, зашатался, и я полетел в ледяную воду. Свеча моя, конечно, исчезла; я барахтался в кромешной темноте.
Не без труда мне удалось подняться на ноги. В первые минуты это происшествие скорее позабавило, чем встревожило меня. Правда, свеча погасла и сгинула в потоке, но в моем кармане оставались еще две запасные свечи. Не мешкая, я достал одну из них, вытащил спичечный коробок, открыл его… И только тут с ужасом понял, в какое попал положение. Коробка промокла, и спички не зажигались.
Сердце словно сдавило ледяными пальцами. Вокруг непроглядная тьма. Она была такой плотной, физически ощутимой, что я невольно поднес руку к лицу, чтобы убедиться в реальности своего существования.
Я замер. Огромным напряжением воли мне удалось взять себя в руки. Попробовал восстановить в памяти пройденный по галерее путь. Но, увы!.. Приметы, которые я запомнил, находились высоко на стенах — их было не нащупать.
И все-таки я вспомнил, как примерно располагались стены галереи, и надеялся, идя вдоль них, на ощупь добраться до выхода из древнего римского тоннеля.
Двигаясь очень медленно, то и дело ударяясь об острые выступы скал, я принялся за поиски. Впрочем, прошло немного времени, и мне стала ясна вся безнадежность этого предприятия. В черной бархатной тьме моментально теряется всякое представление о направлении. Не сделав и дюжины шагов, я заблудился.
Журчание — единственный слышимый мною звук — показывало, где находится ручей, но стоило мне отойти от его берега, как я тут же потерял ориентировку. Идея отыскать в полной темноте обратную дорогу через лабиринт известковых скал была явно неосуществимой.
Я сел на камень и задумался над бедственным положением, в котором неожиданно оказался. Я никому не сказал о намерении отправиться в каньон Голубого Джона, и было совершенно бесполезно рассчитывать на то, что люди, которые станут меня разыскивать, придут сюда. Нужно было полагаться только на себя.
Меня не оставляла надежда, что рано или поздно спички подсохнут. При падении в ручей я вымок только наполовину: к счастью, левое мое плечо оставалось над водой. Поэтому я сунул спички под мышку, рассчитывая высушить их теплом собственного тела. Но и в этом случае я знал, что раздобыть огонь смогу не ранее, чем через несколько часов. В общем мне ничего не оставалось, как только ждать.
К великой радости, в одном из карманов нашлись несколько бисквитов, захваченных мной перед уходом из дому. Я тут же с жадностью расправился с ними и запил водой из проклятого ручья, ставшего причиной моих злоключений. Затем, отыскав на ощупь удобное сухое местечко для отдыха, я сел, вытянул
