Глава 12
— Холли? Говорит Эл Барнс.
Некоторые пожилые и не совсем пожилые обитатели Аулз-Хед, штат Мэн, орут в телефонную трубку, но только не Эл. Сестра Эла, Регина, обычно присматривает за домом и собаками Бака. Меня она любит не больше, чем любила мою мать. Я даже не знаю, различает ли она нас. Когда она удостаивает меня своим вниманием, то называет Марисой. Но Эл всегда был другом нашей семьи. Он по меньшей мере лет на десять моложе сестры, ему немного за семьдесят, он в здравом уме и всегда принимает участие во всех рыболовных и охотничьих экспедициях Бака.
— Привет, Эл.
— Холли, я подумал, что ты должна знать. Меня что-то беспокоит твой отец.
Не стоит беспокоиться, Эл.
— В чем дело?
— Ну знаешь, по-моему, он совсем не спит с тех самых пор, как вернулся. Тяжело мне это говорить, но, думаю, у него с головой не все в порядке.
М-да, услышать такое от человека, по всей видимости уверенного, что у Регины с головой все в порядке.
— Он переживает за Клайда, — сказала я. — Ты знаешь, что Клайд потерялся? К тому же он, наверное, сидит над Милли и ждет, когда у нее начнутся роды.
— Холли, он заперся в сарае, плачет как младенец и ни в какую меня не впускает. Я уже все испробовал — и в дверь колотил, а он не открывает, и все тут.
По телефону голос Бака звучал неважнецки, но не настолько.
— Проклятие. Я бы сейчас же выехала, но, ведь если я заявлюсь к вам, с ним случится удар. К тому же где гарантия, что он меня впустит? Я обещала ему найти Клайда. Как только это случится, он придет в себя. И послушай, я думаю, что, когда у Милли начнутся роды, он возьмет себя в руки.
Эл зарабатывает на жизнь тем, что водит школьный автобус, выкапывает червей для наживки, накачивает газ, присматривает за летними коттеджами и выполняет еще дюжину работ, причем абсолютно легально. Летние дома, пустующие со Дня труда до Дня поминовения, вызывают искушение, с которым далеко не всякий в силах совладать, но Эл малый честный. Он обещал мне приглядывать за Баком, и я поверила ему, хоть свободного времени у него в обрез. Более того, он просто не в состоянии решить за Бака его проблемы. Для этого необходимо возвращение Клайда и успешное разрешение Милли от бремени.
Я позвонила Фейс Барлоу: что, если кто-то принял Клайда за странноватого вида аляскинскую лайку? Некоторые заводчики просто не хотят давать приют потерявшимся собакам, ведь у среднего заводчика собак и без того много, а места мало. К тому же многие опасаются инфекционных заболеваний, блох и других неприятностей. Однако время от времени Фейс подбирала потерявшуюся собаку, но только одну, и, естественно, только маламута.
Я услышала записанный на магнитофон голос. Точнее, не сразу: лента началась с воя маламутов. Затем голос Фейс сказал: «Привет, это Фейс, дома нет никого, кроме собак, и у нас еще не было времени научить их отвечать на телефонные звонки, но, если вы оставите свое имя и номер, мы отзвоним вам при первой возможности». Снова завыли маламуты, затем раздался гудок, и я оставила свое сообщение относительно Клайда с просьбой позвонить мне. Потом я позвонила Баку и снова нарвалась на автоответчик: «Это Бак Винтер. Оставьте свое послание, и один из нас вам отзвонит». Затем прозвучала запись чистого, звонкого лая Клайда. Я вспомнила, как он стоял в позе гигантского кролика и ждал, когда я дам ему пончик. Послание я оставлять не стала. Просто не могла произнести ни слова.
К этому времени — до вторника вечером — я уже перестала надеяться, что Клайд вернется к двери моего дома или я увижу, как он рысцой перебегает улицу. Но мои свистки и крики создавали хоть какую-то иллюзию, что я стараюсь его отыскать, да и Рауди был сам не свой от радости, топая рядом со мной. Когда мы вышли через заднюю дверь моего дома, на подъездной дороге стоял Кевин. На нем были мешковатые спортивные брюки серого цвета и футболка Кембриджской ассоциации христианской молодежи. Он разговаривал с Шейном, который держал на поводке Винди.
— Холли! — окликнул меня Кевин. — Как поживаешь?
— Бывало и лучше, Кевин, — сказала я. — Привет, Шейн.
— У меня для тебя неважные новости, — сказал Кевин. — В воскресенье ночью в этих краях пропали еще две собаки — и та и другая исчезли со двора.
— В Службе контроля за животными мне ничего об этом не говорили, — сказала я.
Кевин пожал плечами:
— Держите собак при себе. Или пускайте в дом. Не оставляйте их во дворе.
— Еще чего, — возразил Шейн.
На сей раз Кевину не понравился его тон, а вообще-то, его все раздражало в моем постояльце: голос, манера говорить, одежда, образование, профессия, светлые волосы, карие глаза.
— Мы будем осторожны, — сказала я. — Можно подумать, что это в первый раз. Разве раньше такое не случалось сплошь и рядом? Неужели в Кембридже никогда не воровали собак?
— Время от времени воровали и воруют. Но мы не всегда про это знаем.
Да, подумала я. Не всегда знаете, но чаще просто не хотите знать. Случается, еще как случается. Очень давно такое случилось со Сьюзен Бучер. Она выросла в Кембридже, и здесь же украли ее сибирскую лайку. Сейчас она и ее маламуты живут у Полярного круга, где мужчины — это мужчины, а Сьюзен Бучер часто побеждает на гонках собачьих упряжек, — иными словами, она живет там, где женщины вроде нее побеждают, а мужчины проигрывают. Судя по тому, что я о ней читала, она до сих пор горюет о давнишней потере — украденной собаке.
— Возможно, Кевин, ты не всегда знаешь об этом, но про Клайда ты слышал, — сказала я.
— Холли, мне действительно очень жаль. — Вместо того чтобы смотреть на меня, Кевин разглядывал свои туфли.
— Тогда помоги мне.
— Я делаю все, что могу.
— Так ли?
Кевин сбежал. Отец заперся в сарае и плачет. Стив убил Леди только потому, что это его работа. Но Шейн был здесь, рядом. Он не сбегал, не рыдал и не убивал изголодавшихся по любви пойнтеров.
— Пройдемся? — предложил он.
Винди слегка опустила голову и хвост, и Рауди одобрительно ее обнюхивал. Возможно, я уже говорила, что маламуты часто ведут себя заносчиво и даже агрессивно по отношению к другим собакам, но Рауди откровенно нравилась Винди, которая признала в нем высшего по рангу и не рычала. Она его не боялась.
Мне было необходимо пройтись, и, хоть я обычно не слишком откровенна с малознакомыми людьми, выговариваться всегда полезно. Про Стива я Шейну ничего не сказала — я вообще ни разу не упомянула о его существовании, — зато поведала ему все остальное.
— Значит, с вашим отцом такое творилось, когда умерла ваша мать? — спросил он.
— Сейчас еще хуже. Это меня и беспокоит. Хоть бы Милли поторопилась.
— Ее повязали с Клайдом?
— Да. Это ее первый помет.
— Клайд очень красивое животное, — сказал Шейн. — Эти помеси великолепны. Ваш отец славный малый. Встреча с ним доставила мне истинное удовольствие.
— У него особый характер. Я привыкла к тому, что часто приходится объяснять его тем, кто еще плохо знает Бака.
— Стопроцентный индивидуалист.
— Да, — сказала я.
— Прототип.
Это слово поразило меня, хотя он не сказал бы ничего нового, если бы заявил, что, создавая Бака, природа нарушила общепринятый стандарт. Возможно, на меня вообще легко произвести впечатление. И уж определенно не слишком трудно пригласить пообедать. Шейн привел меня в располагавшееся неподалеку от
