Балаустион

собирающийся строить храм, и армейский полемарх, намеревающийся купить новое обмундирование для своего отряда, и купец, задумавший новое коммерческое предприятие, обращались за кредитом к эфору Анталкиду и получали – либо не получали, такое тоже случалось – просимую ссуду именно из его пухлых рук. Конкурентов в этом деле толстяк не имел. Главный, кто мог бы ее составить, Змей-Гиперид, специализировался на работорговле, приносившей ему колоссальную прибыль, и не делал попыток, по крайней мере, до сих пор, вмешаться в сферу деятельности Анталкида. Причиной подобной деликатности, без сомнения, являлась римская поддержка, которой так дорожил толстый эфор. Леарх, хорошо осведомленный о перипетиях закулисной борьбы, кипевшей под внешней размеренностью жизни провинциальной Спарты, знал, что враги Анталкида деятельно ищут возможность изменить существующее положение. Если им удастся прорваться к власти и ослабить римское влияние в регионе, тучному интригану не позавидуешь. Но, как говорил сам весельчак Анталкид: «Кто ставит на Рим, у того всегда выпадает „венера“», имея в виду самый удачный бросок игральных костей. Секретарь Леарх разделял это мнение и служил своему благодетелю преданно и истово.

Когда в андрон вышел дворецкий, Леарх лишь молча вскинул подбородок: «Где?..»

– Хозяин в библиотеке, читает. Доложить?

– Не надо, я сам, – помимо прочих привилегий, Леарх обладал правом являться к эфору без доклада.

Распахнув одну из дверей, шпион уверенно углубился в недра эфорского особняка. Через десять минут, пройдя до самого конца левого крыла, он, миновав почтительно поклонившегося раба-охранника, ступил под высокий свод библиотеки. Она являла собой уменьшенную копию главного зала знаменитого Александрийского собрания книг, и освещалась через находящиеся высоко, почти под потолком, окна, забранные александрийским же стеклом. Сам эфор сидел на удобном широком стуле перед широким столом, оборудованным воротком и зажимами для чтения больших свитков, и изучал написанную по-латыни рукопись.

– О, дружище Леарх! – обрадовался эфор. – Какие-то новости от наших незрелых скипетродержцев? У нас ведь два царя – один Агиад, другой… э-э, наверное, Дамоксенид, если по батюшке Алкидаму.[11] Не понимаю, зачем граждане требуют еще и третьего – Эврипонтида?

– Я от младшего, Дамоксенида, – поддержал шутку Леарх. – Он, господин эфор, затеял дело весьма опасное и подлое, причем не без согласия старшего.

– Садись и рассказывай, – улыбка сползла с полных губ эфора.

Усевшись на указанный ему пуф, Леарх подробно поведал хозяину содержание последних подслушанных разговоров. Секретарь обладал отменной профессиональной памятью, поэтому передал эти секретные беседы почти слово в слово. Эфор не перебивал. Сцепив кисти на животе и крутя большими пальцами «вертушку», толстяк по мере рассказа все сильнее хмурился, потеряв свою обычную жизнерадостность.

Когда Леарх закончил, Анталкид некоторое время продолжал сидеть молча, уставившись мутным взглядом в одну точку. Повисшая в библиотеке тишина нарушалась лишь звоном большой клепсидры, выполненной искусными мастерами Ионии из драгоценных металлов и редких пород дерева. Водяные часы были слабостью эфора, и в особняке их насчитывалось не менее дюжины. Еще один признак роскоши, – у Агиадов во дворце, например, имелась только одна.

Наконец Анталкид прервал затянувшееся молчание.

– Итак, наш святоша-царек решился потерять невинность, – задумчиво констатировал он. – А его так называемый братец, этолийский подкидыш, с радостью вызвался помочь государю примерить личину злодея. И на что покусились, поросята, – на доброе имя римлян!

– Чудовищное падение нравственности, – поддакнул Леарх.

– А царенок-то не дурак, хочет направить недовольство граждан на квиритов, и тем самым отвести его от себя. И ведь как ловко все придумал, щенок. Сейчас, когда Эврипонтиды взбаламутили народ до крайности, достаточно одной искры, чтобы разгорелся настоящий мятеж. К сожалению, большинство наших солдафонов-граждан мыслят той частью тела, которой все остальные люди, извиняюсь, срут. Они вполне способны схватиться за оружие и выдворить из города и римскую делегацию и македонскую.

– И ахейцев в придачу, – быстро вставил шпион.

– Чудеса, да и только! Фебид, наверное, описался бы от счастья, а сопляки Агиады тихонько сидели бы и хихикали в кулачок. Потом, когда римляне вернутся, они, конечно, накажут виновных. Но кого – разве Агиадов? Нет, это ведь Эврипонтиды науськивали народ, Эврипонтидам и отвечать. Умно, просто до омерзения умно, клянусь ослиной задницей!

– Как ты полагаешь, господин Анталкид, быть может, подобным образом царь Эвдамид намерен бороться с Павсанием, который вот-вот вернется в город? – осторожно спросил Леарх. – У заговорщиков-то, похоже, ничего не выходит с убийством…

– Я знать не желаю, для чего он это делает! – затряс щеками эфор. – Нельзя допустить, чтобы римлян изгнали из города, в любом случае. Сенат принимает решения медленно, он занят мировыми проблемами, что ему за дело до далекой Спарты! Когда-то у него дойдут руки, чтобы прислать в Грецию нового представителя? Через год? Полтора? Не-ет, за это время может произойти много неприятного, в том числе и для нас с тобой, дружище Леарх. Клянусь Эриниями, необходимо расстроить план Агиаденка!

Леарх согласно закивал головой, преданно посмотрел на эфора и позволил себе мягко заметить:

– Но ведь еще не настало время, чтобы открыто выступить против Агиадов, господин Анталкид…

– Открыто – нет, – согласился эфор, на некоторое время замолчал, задумчиво поскреб ногтем пятнышко в расстеленном на столе свитке. Затем поднял голову, задорно улыбнулся. – А если нам просто предупредить несчастных юношей, тех, кого наш бессердечный правитель решил сделать жертвами своего политического упрямства?

– Как? – искренне удивился Леарх. – Ты даже не хочешь превратить эти сведения в ловушку для врагов, господин эфор? Клянусь небесами, ты – святой человек!

Анталкид беззвучно засмеялся, колыхая вторым подбородком.

– Я не святой, дружище Леарх, а просто толстый и ленивый. И предпочитаю не затевать сизифовых трудов там, где можно ограничиться легким толчком. Тем более что подготовка ответной интриги – занятие не только трудоемкое, но и опасное. Кому я должен сообщить о готовящемся заговоре, если злоумышляют