сделает выбор, и будет со мной.
Горгил вспомнил о деле, встал и подошел к трупу, принявшись кисточкой наносить на щеку мертвеца какую-то смесь, жуткий запах которой впился Леонтиску в ноздри. Затем убийца приложил кусочек кожи к мертвому лицу, крепко прижал сложенным в несколько слоев полотном и поднял голову, взглянув на Леонтиска. Афинянин задрожал, увидев в этом взгляде приближение мучительной смерти. Убрав ткань, Горгил полюбовался результатом, затем негромко позвал:
– Танат!
Из-за внутренней двери тут же появился бородатый здоровяк в темном хитоне и кожаном нагруднике. Леонтиск не без труда признал в нем громилу, устроившего подмену корзины с продуктами.
– Этот готов, – Горгил небрежно дернул подбородком в сторону мертвеца. – Забирайте его, переоденьте в то, что было на мне, и грузите на повозку. Через час приходите за вторым.
Бородатый и появившаяся «серая» парочка безмолвно уволокли труп, а Горгил снова подошел к круглому столику, сухо бросив:
– Ну, вот и пришла пора, друг Леонтиск. Тянуть больше нельзя – время поджимает, извини.
– Тебе поручил убить меня архонт Демолай, – выкрикнул Леонтиск, пытаясь заглушить стук сердца. – Сколько он заплатил за это?
– Любопытство? В твоем-то положении? – мастер удивленно покачал головой, раскладывая перед собой какие-то исключительно непривлекательные металлические инструменты.
– Если тебя интересуют деньги, оставь меня в живых, – афинянин старался не стучать зубами. – Мой отец даст в пять, в десять раз больше, чем тебе заплатили…
– Боги, какая банальность! – покачал головой Горгил. – Каждый, буквально каждый предлагает мне это. А как же мои честность и профессиональная этика, спрошу я тебя? Нет, уволь милосердно. Обманывать клиента – значит рубить сук, на котором сидишь.
– Пес!
– Ну вот, опять за оскорбления! Какой злобный характер! Такие, как ты, – настоящая угроза обществу. Нет, не зря от тебя хотят избавиться. В который раз убеждаюсь, что мне заказывают людей исключительно скверных. Я их и так бы убивал, даром, а мне за это еще и деньги платят!
– Ты чудовище, упырь, вонючий выродок! Что у тебя вместо крови – гной или моча? – зубы все-таки клацнули, подбородок прыгал – вместе с желудком.
Горгил завершил приготовления, взял в руки тяжелый секач и медленно приблизился к пыточному ложу, на котором извивался обнаженный пленник. Теперь мастер почти не был похож на человека, которого знал Леонтиск – без грима, шрама и тампонов во рту, с синими тенями под глазами убийца выглядел значительно старше, чем в те поры, когда «был» Эвполидом.
– Мне заплатили за то, чтобы ты умер тяжело. Обычная процедура – это отрубить кисти рук, сварить ноги в масле, вырвать язык и под конец вскрыть живот и воротом вытащить из него кишки. Хрен я тебе отрежу и вставлю в рот просто так, от себя, причем абсолютно бесплатно.
Убийца стремительно схватил пленника за упомянутый орган и оттянул, насколько было возможно. Секач блеснул, отражая ржавый свет факела.
Леонтиск взвыл:
– Нет, нет, подожди! Подожди!
– Что, так гордишься своим «орудием», что не в силах с ним расстаться? – язвительно полюбопытствовал Горгил, продолжая тянуть. – Учти – я слов обратно не беру!
– В таком случае, – Леонтиск задыхался от ужаса и бессилия, – пожалуйста… Если так… отрежь его последним.
– Последняя воля умирающего – закон, – согласился убийца. – Тогда переходим к пункту первому, по списку.
Без всякой паузы он обрушил секач на запястье правой руки афинянина.
В руку как будто впились челюсти некого громадного зверя. Леонтиск подавился воплем, дернулся, почувствовав, что рука свободна, но тут же был возвращен на каменное ложе сильным толчком в грудь.
Несмотря на сумасшедшую боль, краем сознания афинянин сумел отметить, что веревка, державшая левое запястье, от этого рывка заметно ослабла. Он бросил взгляд на Горгила. Нет, не заметил, потому что находится с другой стороны пыточного ложа. Нужно отвлечь его, освободить руку и…
– Полюбуйся пока, а я перетяну руку, чтобы ты не изошел кровью, пока я не закончу, – Горгил бросил ему на грудь отрубленную кисть с судорожно дергающимися пальцами. Леонтиск с ужасом уставился на нее, воздух с шипением прорывался сквозь его стиснутые зубы, по лицу тек обильный пот.
– Могу я попросить тебя… воды. Считай это последним желанием, – афинянин лихорадочно работал левой кистью, расслабляя державшие руку петли. Правая, над которой трудился убийца, словно лежала в раскаленных углях. Хоть бы не потерять сознание!
– Твое последнее желание я исполнил – насчет хрена, – хмыкнул убийца. – Остальные не в счет. И вообще, ты что-то слишком требователен для человека, которому вот-вот вообще ничего не будет нужно. Как рука? Неужели не болит?
Горгил встряхнул окровавленную культю афинянина. Тот не смог сдержать крика, едва не потеряв рассудок от боли. Однако уже через несколько мгновений он смог взять себя в руки и продолжить попытки освободиться.
– Хм, вижу, что болит, – удовлетворенный его реакцией, кивнул Горгил. – Реагируй, прошу тебя. Я ведь работаю, стараюсь, а ты делаешь вид, что ничего не чувствуешь… Обидно…
– Хочешь, я буду вопить так, что у тебя уши заложит? – откуда столько крови во рту? Он что, откусил себе кончик языка?
