– …конечно, не видел, – воскликнул молодой воин. – Вообще никого.
– Умница! Трогай, Феникс.
– Удачи вам! Да здравствуют Эврипонтиды!
Хлопнули вожжи, затопали копыта, заскрипели колеса дзигона. Коняги, видимо, испугавшись налетчиков, воспользовались передышкой, чтобы дружно облегчить кишечники, и вследствие этого шли более ходко и весело. Пассажиры тоже оживились: неистраченный боевой запал вылился эмоциями. Инцидент обсуждали стадиев пять, на шестом вернулись к событиям синедриона геронтов.
– Итак, стариканы проголосовали… – напомнил Леонтиск.
– Голосовали они, скажу я тебе, долго и довольно нудно, – вспоминал Галиарт. – Подходили по одному к установленной посреди трибунала урне, запускали в нее руку и оставляли на дне один из трех имевшихся у каждого камешков.
– Тайное голосование, курица их мать! – вставил Феникс.
– Когда все двадцать восемь, наконец, посетили урну и снова уселись на места, эфор Фебид, как старший коллегии, разложил камешки по цветам и подсчитал их. А затем объявил решение суда. «За» возвращение Павсания проголосовало одиннадцать геронтов, семеро высказались «против», и десять воздержались, вбросив осколки керамики. Это была победа, хоть и не такая решительная, на какую мы рассчитывали. Ох, и шум поднялся! Люди кричали и топали так, что, казалось, крыша обвалится.
– Но потом поднялся Хромой и все испоганил, – Феникс сплюнул точно между лошадиными крупами.
– Тишины! Тишины! – надрывался Торонид, царский глашатай, а Эвдамид снова принялся колотить скипетром по колоколу. Однако бурно выражающая свой восторг толпа притихла, только когда на возвышение поднялся царевич Пирр и замахал руками, крича:
– Тише, тише, граждане! Царь Эвдамид желает поздравить нас! – голос Эврипонтида звенел от радости.
– Рано ликуешь, Пирр Эврипонтид! – Эвдамид поднялся с трона. – Поздравлять вас не с чем. Я, царь Спарты Эвдамид Агиад, намерен воспользоваться своим правом и проголосовать в синедрионе геронтов.
Люди, собравшиеся в храме Ликурга, замерли и затихли. Происходило нечто из ряда вон выходящее. Опешили даже некоторые из сидевших на трибунале высших магистратов. Геронты взволнованно переглядывались и переговаривались. Набычившись, сидел верховный жрец Полемократ. Архелай замер в неподвижности, словно каменный идол, Гиперид с легкой улыбкой крутил в пальцах золотой стилос. Толстяк Анталкид, поджав губы, качал головой. Фебид казался спокойным и несколько удивленным. Сделав несколько шагов, молодой царь-Агиад оказался перед главой эфорской коллегии.
– По законам Лакедемона царь имеет голос, равный половине голосов герусии. Я голосую против отмены приговора царю Павсанию, – с этим Эвдамид бросил на эфорский стол небольшой плотно набитый кошель. – Здесь, почтенный Фебид, четырнадцать черных камешков, не трудись пересчитывать их.
Народ грозно зароптал; передние передавали слова царя стоявшим сзади. Геронты заговорили громче.
– Это незаконно! – выкрикнул стоявший на ступенях Пирр, яростно сжавший кулаки.
– Я утверждаю, что с моими четырнадцатью голосами вердикт синедриона однозначен: приговор относительно бывшего царя Павсания остается в силе, – не обращая внимания на Эврипонтида, громко произнес Эвдамид.
– Протестую! – закричал Пирр, и стоявшая за ним толпа поддержала его сотней глоток.
Леотихид выразительно поглядел на брата, ожидая знака отдать приказ «белым плащам», шеренгой выстроившихся вдоль колоннады.
– Ты сможешь подавать голос, когда станешь царем, – голос Эвдамида был язвителен до предела. – А станешь ты им не раньше, чем умрет твой родитель. А пока ты – всего лишь частное лицо, Эврипонтид! Прочь с трибунала, пока я не приказал свести тебя силой!
– Не торопись, государь, – неестественно-спокойно произнес эфор Фебид. – Я не могу принять твой голос для подсчета. Эврипонтид прав: это незаконно. Один царь не может голосовать в герусии без другого.
– Может, – резко повернулся к главе эфорской коллегии Эвдамид. – Если другой царь знал о заседании и был приглашен на него, но не явился. Я знаю закон! И заявляю, что через гиппагрета Иамида, сына Пройкила, в срок передал Павсанию приглашение на сегодняшнее заседание геронтов. Вчера прибыл корабль с Крита, и Павсания в нем не было. Стало быть, он решил воздержаться.
– Подлец! – Пирра трясло от бешенства. – Ты знаешь, что он не мог приехать. Ему запрещено приближаться к Спарте ближе, чем на тысячу стадиев!
– Как ты смеешь так разговаривать с царем! – прорычал, выступая вперед, Леотихид. – Тебе, Эврипонтид, вскружила голову поддержка этого сброда, которым ты заполнил дом правосудия? Эй, Полиад, взять его!
Выступив из-за колонны, тонкогубый лохаг повернулся, чтобы отдать команду стоявшим за ним «белым плащам». «Спутники» Пирра немедленно окружили царевича кольцом, шаря руками по непривычно легким поясам – в общественные собрания нельзя было являться вооруженными.
– Нет, Лео, погоди! – поднял руку Эвдамид. – Я властвую, опираясь на закон, и закон на моей стороне. Если отбросить патетику, стремление выдавать желаемое за действительное, моралии и прочую чепуху, а обратиться к букве закона, то я прав. Не так ли, господин Фебид?
Эфор поднял на Эвдамида тяжелый взгляд.
– Власть, отбросившая мораль, становится аморальной, молодой государь. Жаль, что ты этого не понимаешь. Человек, изучивший законы, чтобы творить несправедливость, гораздо хуже того, кто невежествен, но поступает достойно.
– Мне нужны от тебя не нравоучения, а решения, принятые в соответствии с законом, – Эвдамид, как мог, постарался сдержать раздражение. – Твоя должность, уважаемый Фебид, предполагает защиту
