Медленно и сладострастно она начала двигаться вверх и вниз, ее полные напряженные груди то появлялись над водой, то исчезали в пене. Кэролайн видела, как хрипло и прерывисто дышит Тадео, как искажено его лицо с прикрытыми глазами, как раздуваются ноздри, как весь его вид свидетельствует о стремительном движении к точке, за которой уже нет возврата.
О да! Кажется, на этот раз победа за ней!
– Ты выглядишь совершенно разбитой, были первые слова ее матери на следующий день, когда Тадео уехал в офис и затихли восторженные приветствия детей. Их наконец удалось выпроводить во внутренний двор, и Кэролайн с усталым вздохом опустилась на кухонный стул. – Налить тебе чашечку кофе?
Кэролайн застонала.
– О Боже, нет. Никакого кофе! Я отравлена кофеином.
– Ну и как вы провели ночь? Или я не должна об этом спрашивать? Во всяком случае, Тад казался утром вполне счастливым.
– Ох уж этот Тад! Неужели он совсем не нуждается в отдыхе? И неужели он не в состоянии проиграть ни одного пари?
Джоан с усмешкой посмотрела на дочь.
– Насколько я понимаю, ночь прошла хорошо. По крайней мере, для твоего мужа.
– Для меня тоже. Не буду лицемерить, утверждая, что не получила никакого удовольствия. Просто я ужасно устала.
– Я бы тоже не отказалась однажды утром почувствовать себя усталой по аналогичной причине! – воскликнула Джоан.
Кэролайн рассмеялась и спросила:
– Дети не доставили тебе хлопот?
– Никаких.
– Правда?
– Правда. Ну и как, ты в состоянии пойти сегодня со мной по магазинам?
– Почему бы и нет! Я так устала, что вряд ли засну. К тому же должен выветриться кофеин. Может быть, когда вернемся и дети лягут спать, мне удастся подремать.
Кэролайн с трудом пережила следующие два часа, но ее титанические усилия вполне были вознаграждены той радостью, которую она видела на лице матери. Она водила Джоан именно по тем магазинам, где продавалась одежда, подходящая для зрелой женщины, желающей выглядеть современно и привлекательно, но при этом не казаться молодящейся.
Джоан буквально вцепилась в три костюма, которые показала ей Кэролайн. Их можно было носить с утра до вечера, меняя лишь аксессуары. Один был красный, другой черный, а третий кремовый. Кэролайн предложила купить ко всем трем консервативные лодочки и вместительный портфель для дневного времени, босоножки на высоких каблуках и вечернюю сумочку для выходов – все черного цвета. Она также показала матери, как превратить один наряд в совершенно другой, надев шарф или жилет, поменяв блузку или выбрав подходящие украшения.
– Ты прекрасно разбираешься в моде, – похвалила ее мать, когда, вернувшись домой, они перекусывали бутербродами. – Нужно, чтобы в новом журнале Тада была страничка, посвященная модам. До чего же удачна эта идея с журналом! Думаю, ты великолепно справишься. Впрочем, я, наверное, необъективна. Ведь ты моя дочь. Однако я и впрямь считаю тебя великолепной, и всегда считала.
– Мам, вряд ли стоит перегружать журнал разнохарактерными материалами. Да и те темы, которые предложил Тад, на мой взгляд, должны подниматься только в связи с печатающимися там литературными произведениями… Хуан! Ради Бога, прекрати мучить Марми и отправляйся обратно во двор! И возьми с собой Антонию!
– Но я не хочу, – проворчал мальчик.
– Делай, как я сказала, – строго произнесла Кэролайн. – Или будешь сидеть в своей комнате до прихода отца!
Услышав угрозу, сын широко раскрыл глаза и задумчиво посмотрел на мать, как бы взвешивая, способна ли она ее выполнить.
По-видимому, он решил, что способна.
– Пойдем, Антония, – пробормотал Хуан, беря сестру за руку. – У мамы плохое настроение.
Он вздохнул как маленький старичок, и Кэролайн покачала головой.
– Порой мне кажется, что ему не четыре, а все восемьдесят.
– Он прелесть! Но у тебя будет полно хлопот, когда Хуан вырастет. Тебе придется буквально расталкивать девчонок, которые примутся за ним бегать.
– Можешь не говорить мне об этом. С его отцом та же проблема. Видела бы ты, как строила ему глазки вчера вечером рыжая девица за конторкой в отеле!
– Хочешь сказать – как ты когда-то? – поддразнила ее Джоан.
– Ну… это совсем другое дело.
– Почему?
– Тогда он не был женат. В наши дни у одиноких девушек нет никакого уважения к браку. Кстати, мам, а твой поклонник…
– Генри?
