Пленник светлых небес Ганимед, И по струнам, поющим торжественно, Ударял Аполлон-Кифарэд. И слилася со звонкими струнами Сладкозвучная музыка слов. То три грации с музами юными Стали славить собранье богов. Алым облачком дивно одетая, Окруженная свитой своей, Аполлоном на лире воспетая, Как богиня богов и людей, Афродита божественной пляскою Обольщала бессмертных гостей, И манили несбыточной ласкою Взоры ясные чистых очей. И, объятые мукою сладкою, Обнаружить ту муку боясь, Боги тихо вздыхали украдкою, Не спуская с красавицы глаз… Как осеннее утро, спокойная, Всех улыбкой холодной даря, Под пурпуровым пеплосом стройная Златокованым шлемом горя, — Возлежала дочь Зевса любимая, Мудрый взор устремив на гостей, Никогда до сих пор не томимая Своевольною бурей страстей. И следила с улыбкой бесстрастною Дочь Зевеса, как пел Аполлон, Прославляя Киприду всевластную, Красотою ее опьянен… Вся покрытая туникой темною, Там и ты, дочь Латоны, была И с улыбкой загадочно-томною Возлежала у края стола. В колеснице, лучи испускающей, Тебя лани послушной четой Отвезли в облаках утопающий Громовержца чертог золотой. Но, над чашей склоняясь душистою, Ты скучала по милой земле… Полускрытый волной шелковистою Полумесяц сверкал на челе… Диадемой блестя драгоценною, Возлежала Зевеса жена, И с усмешкою скорбно-надменною Укоряла супруга она: «Что глядишь ты на морем рожденную, Словно взором ласкаешь ее, Позабыв про супругу законную, Позабыв обещанье свое: Не клялся ль ты рекою забвения, Что забудешь измены свои И вне дома искать развлечения Ты не будешь в запретной любви?! Поклянись же мне снова ты Летою Не платить увлечению дань И на облачком легким одетую Афродиту смотреть перестань!» «Делать нечего. Летой глубокою Я клянусь тебе, Гера моя: Не покину тебя одинокую Для Киприды божественной я!»… Часто клался он Летой глубокою И те клятвы давая без труда, Чтоб утешить жену волоокую, Но сдержать их не мог никогда.
