Герои без Золотых Звезд. Прокляты и забыты

командующий ВВС 9-й армии, ком-кор (11.04.1940), генерал-лейтенант авиации (04.06.1940). С июля 1940 г. — командующий ВВС 1-й отдельной Краснознаменной армии, затем 1-й заместитель начальника ВВС; с августа 1940 г. — начальник Главного управления ВВС, одновременно с декабря 1940 г. — член Главного военного совета РККА (до мая 1941 г.). С марта 1941 г. — заместитель наркома обороны СССР. С апреля 1941-го слушатель Академии Генерального штаба.

Награжден двумя орденами Ленина (05.1936,12.1936), тремя орденами Красного Знамени (08.03.1938, 08.12.1938, 1940), медалью «XX лет РККА».

Арестован 24 июня 1941 г. Расстрелян без суда. 23 июля 1954 г. посмертно реабилитирован.

В Тимирязевском районе г. Москвы его именем названа улица.

НE ОПРАВДАЛ ВЫСОКОГО ДОВЕРИЯ

После окончания военной школы Павел Рычагов, как лучший выпускник, получил назначение в 109-ю Краснознаменную авиаэскадрилью 5-й авиабригады Украинского военного округа. Талантливый летчик быстро рос по служебной лестнице. В 1933 г. младший летчик становится командиром звена, а несколько месяцев спустя он возглавил авиаотряд, который выводит в передовые. Как вспоминал очевидец, Рычагов проводил летные испытания поступающих в эскадрилью новых самолетов следующим образом: «За один вылет без посадки он выполнил в воздухе до 250 фигур высшего пилотажа: сорок на высоте в 5000 м, затем столько же на 6000 м, еще выше 7000 м. — и тоже сорок Полет без кислородной маски, другой и без фигур бы потерял сознание на этой высоте. Немного отдышавшись, он выполняет еще сорок — сорок пять петель, переворотов, виражей и боевых разворотов. Затем, спускаясь на 6000 м, снова сорок. Этажом ниже — еще сорок. У земли в порядке отдгяха он выполняет двадцать — двадцать пять фигур и, наконец, садится».

В одном из полетов на У-2 при заходе на посадку летчики обнаружили, что одна из лыж приняла вертикальное положение. Рычагов передал штурвал сослуживцу, вылез из кабины на плоскость и, держась за стойку самолета, хладнокровно поставил ногой лыжу в посадочное положение.

Летчик Г.Н. Захаров, служивший в его отряде (три звена по три самолета), вспоминал: «Рычагов в моей памяти остался одним из лучших летчиков-истребителей, каких я знал за свою долгую летную жизнь. Став командиром отряда, он не мог быть просто командиром отряда — он должен был быть лучшим командиром отряда. Мы первыми в эскадрилье приступали ко всем новым программам, первыми освоили ночные полеты, хотя в ту пору летать ночью было очень сложно. Рычагов всегда все выполнял первым, а уж затем передавал проверенное и изученное им своим подчиненным. Однажды зимой кто-то из наших ребят неуклюже приземлился и свалил вину на лыжи. Павел швырнул на полосу перчатку и тут же вскочил в самолет. Сделав круг, он приземлился, да так, что лыжами припечатал ту перчатку в снег. Аргумент был слишком убедительным. Боевое честолюбие было свойством натуры Рычагова. Он заставлял нас одолевать соперников и в футболе, и в волейболе и создал даже маленький самодеятельный оркестр, когда началась полоса всяких конкурсов самодеятельности».

Рычагов постоянно занимался со своими подчиненными. Так, при стрельбах он учил уходить от цели с набором высоты. Его характеру этот маневр импонировал больше других, поскольку позволял сохранять выгодную позицию для повторной атаки.

Именно отряду Рычагова было поручено испытывать новые виды секретного оружия — бомбочки, реактивные снаряды.

Во время общевойсковых осенних учений 1935 г. эскадрилья на истребителях И-5 довольно успешно выполнила поставленные боевые задачи и даже удачной штурмовкой «разогнала» кавалерийский корпус.

В мае 1936 г. эскадрилья Рычагова, уже на новых освоенных самолетах И-15 участвовала в первомайском параде в Москве. 2 мая всех участников парада построили на Центральном аэродроме, где состоялась их встреча с И. Сталиным, К. Ворошиловым, С. Орджоникидзе, М. Тухачевским и другими. Участники парада были отмечены государственными наградами, в том числе П. Рычагов — орденом Ленина. Комэск отметил это событие довольно своеобразно — провел длительный бреющий полет в пяти метрах от земли.

С конца октября 1936 г. старший лейтенант Рычагов под именем Пабло Паланкара находился в республиканской Испании.

4 ноября 9 истребителей И-15 из эскадрильи Рычагова впервые вылетели на защиту Мадрида от налетов авиации мятежников. Они встретили 12 бомбардировщиков Ю-52, 5 «Ромео-37бис» и 9 истребителей CR-32. В течение этого дня и до двух часов следующего летчики в пяти воздушных боях сбили 7 самолетов противника.

Г. Захаров вспоминал, что после первых воздушных схваток, когда летчики проводили разбор, «Рычагов по мере того, как прояснялась картина боя, хмурился. Он еще сам не во всем мог разобраться толком, но, в отличие от многих из нас, — при своем-то темпераменте! — был сдержан и отнюдь не спешил разделять общего восторга.

— Они нас просто не ожидали, — мимоходом заметил он».

Другой боевой соратник отмечал его феноменальное чувство атаки: «Каждый раз во время сближения с группой противника он непостижимым образом угадывал единственный момент, когда следует нападать».

16 ноября Рычагов, отбившись от своего звена, один отважно атаковал группу из четырех бомбардировщиков Ю-52. На помощь врагу подошло еще три самолета. Над Мадридом И-15 комэска подожгли. Г. Захаров увидел, что машина почти потеряла управляемость: «Она шла с большим креном — повреждены были, очевидно, тросы управления. Я видел, как Рычагов хотел заставить машину подчиниться, как он в бешенстве ударил кулаком о край борта. Когда прыгать, на мой взгляд, было уже поздно, Павел вдруг оставил машину. Он сделал это на такой малой высоте, что парашют едва успел раскрыться.

Рычагов долго сокрушался по этому поводу и все грозил:

«Того гада, который по мне дал очередь, еще встречу и рассчитаюсь с ним. Я запомнил две последние цифры его бортового номера — 86. Подумать только, «юнкере» был уже почти моим, но я, вот беда, слишком близко к нему подошел — хотел в упор расстрелять, а фашист меня и опередил — пробил очередью цилиндры двигателя».

Во время спуска над парком Ретиро летчик был ранен в ногу. Экспансивные испанцы приняли его за фашиста, а Павел, как на грех, забыл все испанские слова. Наконец разобрались. Одна сеньорина перевязала ему рану своим платком. Показывая на парашют пилота, один из мальчишек спросил по- испански: «Сувенир?» Рычагов неосторожно повторил за ним это слово, и в мгновение ока шелковое полотнище превратилось в лоскуты. Когда к месту приземления примчалась санитарная машина, врачи перепугались не на шутку: все лицо летчика было в красных и оранжевых пятнах. К счастью, это была не кровь, а следы губной помады, оставленные восхищенными сеньоритами на память «камарада русо». Пилот явно смущен этой встречей. Он просит провести его в Военное министерство, и испанцы на руках отнесли летчика к автомобилю. Через пять минут летчик был в здании министерства. Генерал Миаха и члены Комитета обороны Мадрида аплодируют герою, обнимают его. Он коротко рапортует и просит разрешения сейчас же уехать к себе в часть.

Над Гвадалахарой Рычагов увеличил свой боевой счет на два самолета. И здесь ему снова не повезло. При посадке поврежденный в бою самолет скапотировал.

Крепыш, невысокого роста, богатырского телосложения, со смелыми, немного навыкате большими серыми глазами, энергичный, порывистый, острый на язык, неудержимо храбрый — таким его знали боевые друзья.

Г. Захаров писал о своем командире, что ему «следовало бы более умело и тактично мотивировать свои решения, но Павел Васильевич никогда не слыл дипломатом. Он жил без оглядки, как и воевал. Так же, подчас без оглядки, относился и к людям. Мыто прекрасно знали характер нашего командира, поэтому не обижались иной раз на его резкое слово или выговор».

Однажды, находясь в прифронтовой полосе, комэск увидел, как, покинув свои боевые позиции,