Когда в шторм пришлось собственноручно будить буфетчицу Аллу Борисовну, я увидел на ее плечике наколку — змею, остальное не разобрал.
Алла очень смутилась и даже покраснела! — вероятно, первый и последний раз в жизни.
Притом она ни к селу ни к городу пролепетала, что служила не в тюрьме, а на зоне, и все ее там очень уважали.
В заливе острова Тыртов обнаружили «Дроницына» с «Харитоном Лаптевым» под боком. «Харитону» (гидрограф) не повезло, а может быть, еще больше не повезло капитану «Дроницына».
Было так. «Арктика» проскочила сквозь какой-то ужасный торос, а «Дроницын» проскочить не успел. И нашвырял под брюхо «Лаптева» кирпичей.
Здоровенным кирпичам из-под харитоновского брюха деваться было некуда. И они вырвали ему две смежные лопасти винта вместе с мясом, то есть вместе со всеми причиндалами. Единственный вариант — заводской док. И вот эфир гудит разговорчиками: якоря заваливать? Двойную брагу заводить? И т. д.
Но мы-то отлично понимаем, что между этими деловыми вопросами сквозит желание каждого из участников свалить все это дело на другого.
Между тем ледокол «Пахтусов» уже снялся с Диксона и следует сюда для буксировки «Лаптева» в Архангельск.
Плохо, братцы, когда солнце в глаза, а лед блинчатый. А в блинчатом вкраплении этаких грубиянов- булыжников, которые мне почему-то напоминают злющих второгодников с тупыми мордами… Между прочим, дядя Витя уже немолод, и после шести часов во льдах дяде Вите кюхельбекерно и тошно.
Но если смотреть на закатное солнце в бинокль, видишь то райские кущи, то этакий храм, сотворенный из лучей, а не поднятые рефракцией над горизонтом торосы и острова.
Видели ли вы, как замерзает море? Ну и не надо вам этого видеть.
Живая булькающая вода вдруг превращается в безмолвное холодное стекло.
За все плавание Иван — второй помощник — так ни разу и не вызвал меня на мостик — ни при тумане, ни при ухудшении обстановки. И ведь хотел бы, но именно так понимаемое им «ограждение своей независимости» оказалось сильнее страхов. И меня в результате приучил подниматься на мостик без зова, по кожному ощущению возможной беды и из сознания долга.
4.10. Двенадцать часов полным ходом в блинчатом льду… Встретили заблудившийся каким-то чудом ледокол «Киев», который у нас координаты выпытывал, хотя на этой махине всякой электроники больше, чем тараканов на камбузе одесской шаланды.
Потом встретили ледокольчик «Пахтусов», с проклятьями возвращающийся уже с чистой воды на буксировку повредившего винты «Харитона Лаптева»…
Караван речников на контркурсе — куда это они в такое время на восток ковыляют? Флагманом идет какой-то Ефименко, с ним и поговорили. В караване «Севастополь», «Капитан Мошкин», «Петропавловск».
Траверз Диксона. Разговор с Утусиковым. Акивис был эвакуирован на Большую землю в безнадежном состоянии.
Очень больно ударяет здесь известие о болезни или смерти. Но думать об этом не следует. Нарисовал акварельку — Диксон под красно-фиолетовыми тучами.
Повернули на Енисей.
Читаю «Очерки народной жизни». Объясняют поездку Чехова на Сахалин — отметить в народе «не засыпающее сознание жизни»…
Ну какой же уже запредельный идиотизм! Все карты Енисея секретные! Представьте себе, что со стороны Северного полюса сюда пробралась американская атомная субмарина и извивается в енисейских протоках, огибая какой-нибудь Каменный Бык… Сколько денег и тюремных решеток за этими дегенеративными секретами!
КРАСН ДИВН 4 12 3 1230 ЛЕНИНГРАД 780 ТХ КИНГИСЕПП КОНЕЦКОМУ = КУРБАТОВ ОВСЯНКЕ ЛЕТИ БЫСТРЕЕ ЖДЕМ ДЕРЕВНЕ = АСТАФЬЕВЫ
По «Свободе» передавали статью Гумилева «Русская идея».
05.10. В 01.00 ошвартовались к причалу в Дудинке, сразу начали разгрузку пустых контейнеров на четыре хода.
В 08.30 сообщили о гибели нашей подводной лодки в 700 милях от побережья США. Близко лазают ребята от садовой калитки потенциального противника! Рейган, вполне возможно, откажется встречаться с Горбачевым в Исландии — больно повод хорош…
Откуда-то выписал: «…долгое морское путешествие не только обнаруживает все твои слабости и недостатки и усиливает их, но извлекает на свет Божий и такие твои пороки, о которых ты никогда не подозревал, и даже порождает новые. Проплавав год по морю, самый обыкновенный человек превратился бы в истинное чудовище. С другой стороны, если человек обладает какими-либо достоинствами, в море он редко их проявляет, и, уж во всяком случае, не особенно рьяно».
По парадоксальности это, пожалуй, Марк Твен, когда поплыл после своих Миссисипи в Европу…
В Игарке, куда идем нынче, нет очистительных сооружений, и через временную канализационную сеть ежедневно сбрасывается в Енисей более 3000 кубометров нечистот! Без всякой очистки!
Город пользуется неочищенной водой, которая напрямую из водозабора мелкой речки Гравийки идет в квартиры, и уже в трубах в нее добавляется тройная доза хлора! Стоит ли удивляться, что Игарка — рекордсмен края по инфекционным желудочно-кишечным заболеваниям.
В эту зиму город обеспечен теплом всего на 61 процент…
06.10. До Игарки плыть мне. И среди злых, метельных зарядов, среди вспыхивающих в свете топовых огней снежинок буду искать мыс Агапитовский, остров Давыдовский, Покинутый поселок, избы Плахино…
Сколько раз здесь хожено… Теперь уж без всяких экивоков — последний. Попрощаюсь с мысом Каменный Бык под писк сверхсовременной спутниковой станции. Надышусь табачным лоцманским дымом — один будет смолить «Стюардессу», другой — верный «Беломор», а я добавлю «Космос», чтобы соответствовать нашему веку и навигационной спутниковой станции, в устройстве которой я так ни черта и не понял… Старость. Пенсия впереди по курсу.
Не доходя Игарки, стали на якорь в очередь на погрузку.
Приехали, Витя.
«СПРАВКА. Дана члену экипажа т/х „Кингисепп“ тов. Конецкому В. В., дублеру капитана, в том, что с 13 августа 1986 г. по 06 октября 1986 г. он находился в водах полярных бассейнов и ему положен дополнительный отпуск в размере 9 /девяти/ рабочих дней. 06.10.86. п. Игарка. КМ т/х „Кингисепп“ Ю. А. Резепин».
Печать БМП ММФ СССР.
Сунул я эту последнюю бумаженцию в карман и спустился по трапу на игарский буксирчик, прошел в рубку к капитану.
Отвалили.
С «Кингисеппа» махали ручками.
Конечно, глаза чуть защипало, но я так ясно представлял себе весь путь до Красноярска, пересадки, нелетные погоды и тонны всевозможного хамства, что на долгие сантименты при прощании со своим последним в жизни судном эмоциональных сил не хватило…
Здесь конец моего дневника.
Финал
Итак, в Игарке распрощался с судном.
Третьи сутки сижу в аэропортовском бараке, жду самолет на Красноярск.
«Нет погоды».
Перестройка. Уже грохнул Чернобыль и утонул «Нахимов». Я уже в начале рейса рассказывал, как солдаты-пограничники размешивают сапожную ваксу вместе с дегтем в денатурате. Пьют и остаются
