Плетцке медленно вывел универсал со стоянки мотеля, не зажигая огней, – черная тень скользила в черной ночи. И только на набережной он поддал газу и включил фары. Кауфман вытащил из своего портфеля две помятые пляжные шапочки.
– Трюк с Ривьерой, – засмеялся он. – А кроме того, парнишки с таможни в это время предпочитают скорей задрыхнуть…
От Брегенца до немецкой границы не больше пяти километров. Не успел двигатель как следует прогреться, как Плетцке уже пришлось тормозить. Перед ними появилось здание таможни, освещенное высокими светильниками с дуговыми лампами. На австрийской стороне никого не было видно, они проехали, миновали узкую полоску ничьей земли и медленно приблизились к немецкой таможне. Одинокий угрюмый служащий в зеленой форме смотрел на них. Он стоял под козырьком крыши и мечтал о приходе утра и смены.
– Представление номер два, – сказал Плетцке с ухмылкой. Кауфман кивнул, сдвинул потрепанную шапочку на затылок и высунулся из машины.
– Халли-халло! – завопил он. – А вот и мы! Домой к маме! О миа белла Грация, твоя постель была чудесна… господин генерал, честь имею доложить: два супруга возвращаются из Алассио! Никакого шнапса, никакого вина, никаких сигарет, только отлежанные бока. Халли-халло…
Плетцке остановился. С немецкими чиновниками надо всегда быть вежливым, это они любят, это они уважают.
«Близнецы» не ошиблись. Таможенник вяло улыбнулся, махнул рукой в сторону дороги и приложил палец к козырьку.
Путь свободен.
В определенных ситуациях мужчины понимают друг друга с полуслова.
Плетцке нажал на газ и умчался. Готово! Шестьсот марочек за машину, за кемпинговый ящик, может быть, еще сто. А послезавтра снова в Инсбруке. У прилежного рыбака всегда полные сети.
Они без задержки проехали через Линдау, свернули на альпийскую дорогу и позавтракали на рассвете на стоянке для туристов. Огорчало их только одно: слишком длинен путь до Розенхайма, который им предстояло преодолеть.
– Надо искать других перекупщиков, – сказал Кауфман. – Невозможно каждый раз ездить к Эдуарду. Мы должны наладить сеть клиентов вдоль границы. Петер, можно организовать предприятие с филиалами, если мы не будем лениться.
Было около восьми утра, когда Плетцке неожиданно свернул на стоянку у озера Тегернзе и затормозил. На площадке было еще довольно безлюдно: неподалеку стояли два большегруза, водители пили кофе и курили, рядом с опушкой леса дремал семейный фургон с задвинутыми занавесками. Утро было неприветливое, уже от Мурнау зарядил дождь, моросящий и промозглый, сделавший улицы скользкими и распугавший пешеходов. Такой дождичек – чертовски вредная штука, выглядит безобидно, а промочит до последней нитки.
– Что случилось? – спросил Кауфман. Он задремал и теперь проснулся.
– Перерыв. Кроме того, мне любопытно, что мы там поймали. Как бы Эдуард нас не облапошил! Сначала оценим туристские шмотки, а потом сами будем устанавливать цену!
Кауфман обернулся назад. Длинный, узкий, мореный ящик темного цвета был весело украшен наклеенными пластиковыми цветочками, но выглядел при утреннем, промытом дождем освещении как-то враждебно.
– Ну и дела… – сказал вдруг Кауфман.
– Что там? – Плетцке тоже обернулся.
– К ящику ведет кабель.
– Свинство! – громко произнес Плетцке.
– Почему?
– Потому что это холодильник. Ясное дело, кабель ведет к аккумулятору. И если мы сейчас откроем ящик, что мы там увидим?
– Салями и кефир! Действительно свинство! Но это собственная конструкция. Такой нигде не купишь.
– Умелец-путешественник. Вилли, надеюсь, в этот раз нас не объегорят!
Они вылезли, обошли универсал, подняли заднюю дверь, закрепили ее и стали вытягивать ящик. Он двигался как по маслу. Кабель был достаточно длинным и натянулся, лишь когда ящик наполовину выдвинулся из машины.
Плетцке огляделся. Один грузовик как раз отъезжал, другой был достаточно далеко. Занавески в фургоне были еще задвинуты, но обитатели уже проснулись. Машина слегка раскачивалась.
Плетцке с ухмылкой подтолкнул Кауфмана.
– Секс с утра полезен для здоровья, – заметил он. – Ну давай, открывай ящик.
Совместными усилиями они ослабили четыре зажима крышки и подняли ее. Кауфман заглянул внутрь, побледнел и сразу же уронил крышку. При этом он прищемил руку Плетцке, тот вскрикнул и толкнул Кауфмана коленом в бок:
– Идиот! Мои пальцы! – Он приподнял крышку, вытащил руку, заглянул в ящик и в тот же момент стал белым как полотно. Крышка опять с грохотом упала.
– Этого… этого не может быть… – пролепетал Плетцке. – Вилли, ведь этого не может быть…
Кауфман обежал машину, запрыгнул на свое сиденье и дрожащими руками нащупал сигареты. Плетцке подошел, слегка покачиваясь, и прислонился к открытой двери. Было похоже, что его сейчас вырвет.
