Мне позарез нужно узнать про ангела, разве ты не видишь? У меня предчувствие, что миссис Франквайлер нас примет и что она знает разгадку.
— Что-то я не помню, чтобы у тебя раньше были предчувствия. Обычно ты все планируешь.
— Нет, один раз у меня уже было предчувствие.
— Когда?
— В ту ночь, когда переносили статуэтку. Помнишь, я осталась в туалете — и меня не поймали. Почему-то я не вышла тогда. Это ведь было предчувствие! Просто я тогда этого не понимала.
— Ладно, — вздохнул Джимми. — Едем в Фармингтон.
Он вернулся к кассе и купил билеты до Хартфорда.
— По-моему, с тобой такое первый раз, — сказала Эмма, когда они ждали поезд на перроне.
— Что — «первый раз»?
— Первый раз ты что-то купил, даже не выяснив, сколько это стоит.
— И ничего не первый раз! — возмутился Джимми.
— И когда такое уже было? Скажи! — потребовала Эмма.
— Сейчас вспомню… — Джимми на минуту задумался. — Я что же, всю жизнь был скупердяем?
— Ровно столько, сколько я тебя помню, — ответила Эмма.
— А ты меня помнишь дольше, чем я сам себя помню, — улыбнулся Джимми.
— Это точно. Ты еще и не родился, а я уже была старшей сестрой.
Ехать на поезде было здорово. Добрая половина пути пролегала через места, которых они прежде никогда не видели. К Хартфорду настроение у Эммы было куда лучше, чем утром, после злополучного письма. К ней вернулась обычная уверенность.
Здание Хартфордского вокзала находилось на Фармингтон-авеню, из чего Эмма заключила, что и до самого Фармингтона рукой подать. Спрашивается, зачем ждать автобуса и потом всю дорогу дергаться, не зная, на какой остановке выходить? Она не стала советоваться с Джимми, а, взмахнув рукой, остановила такси и забралась внутрь. Джимми ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.
— Будьте добры, к дому миссис Базиль Франквайлер, Фармингтон, штат Коннектикут, — сказала она водителю и откинулась на сиденье. Наконец-то такси!
(И вот тут, Саксонберг, на сцене появляюсь я.)
Глава 9
Такси ехало по длинной широкой аллее — моей аллее, ведущей к моему дому.
— Интересно, — сказал Джимми, — это шоссе принадлежит миссис Франквайлер?
— Так это уже не шоссе, — отозвался таксист. — Это у нее дорога такая, прямо к дому подъезжает. Ну и деньжищ у этой дамочки, доложу я вам! А вот и сам дом.
Джимми присвистнул:
— Ничего себе! Еще один музей.
— Тем лучше, — ответила Эмма, — будем чувствовать себя как дома.
Джимми заплатил таксисту. Эмма потянула брата за рукав и прошептала:
— Дай ему чаевые!
Джимми пожал плечами и ссыпал в ладонь водителя горсть монет. Таксист ухмыльнулся, снял шляпу и отвесил поклон:
— Благодарю вас, сэр!
Когда машина отъехала, Эмма спросила:
— Сколько ты ему дал?
— Все, что у меня оставалось.
— Ну и глупо! На что мы теперь домой-то поедем?
Джимми вздохнул.
— Там всего семнадцать центов оставалось. Домой на них все равно не доберешься. Мы теперь с тобой банкроты. Ну что, покаталась на такси? Довольна?
— Не очень, — призналась Эмма. — С деньгами было как-то спокойнее.
— Да ладно тебе! Ты же сама хотела приключений, а не покоя. Так что выше нос, леди Эмма!
— Какая я теперь леди, раз мы банкроты?
Они поднялись по широким ступеням моего парадного крыльца, и Джимми позвонил. Двери открыл Паркс, мой дворецкий.
— Мы хотели бы повидать миссис Базиль Франквайлер, — сказал Джимми.
— Как о вас доложить?
Эмма прокашлялась для храбрости.
— Эмма и Джеймс Кинкейд.
— Одну минуту, будьте любезны.
Правда, в вестибюле им пришлось простоять не одну минуту, а гораздо дольше. Наконец появился Паркс:
— Госпожа Франквайлер сообщила, что она с вами не знакома.
— Ничего страшного. Мы будем рады с ней познакомиться! — Эмма твердо решила не отступать.
— Какова цель вашего визита? — осведомился Паркс. (Он всегда задает этот вопрос.)
Они растерянно переглянулись. Джимми нашелся первым:
— Будьте добры, передайте миссис Базиль Франквайлер, что мы пришли поговорить об итальянском Ренессансе.
На этот раз Паркс исчез минут на десять, не меньше.
— Следуйте за мной, — сказал он, вернувшись. — Госпожа Франквайлер примет вас в своем кабинете.
Джимми подмигнул Эмме. Он не сомневался, что упоминание итальянского Ренессанса меня заинтриговало.
Вслед за Парксом они прошли через мою столовую, гостиную и библиотеку, забитые антикварной мебелью, восточными коврами и тяжеленными канделябрами. Вы вечно бурчите, что у меня там и воздух «антикварный». А вы как хотели? В таком замшелом доме, как мой, всё древнее, даже воздух.
После всех этих старинных комнат мой кабинет их поразил. Он всех поражает. (Вы однажды сказали, Саксонберг, что он больше похож на научную лабораторию. Ничего странного — я ведь занимаюсь в нем научными изысканиями!) Наверно, он действительно напоминает лабораторию — металл, винил, жаростойкий пластик, лампы дневного света. Однако справедливости ради вы обязаны признать: кое-что от кабинета в нем все-таки есть, а именно — нескончаемые ряды картотечных шкафов вдоль стен.
Когда они вошли, я сидела за одним из рабочих столов, одетая как обычно — в белый лабораторный халат и ожерелье из речного жемчуга.
— Эмма и Джеймс Кинкейд! — провозгласил Паркс.
Я заставила их ждать довольно долго. Паркс пять раз начинал деликатно покашливать, но только на шестом я изволила обернуться. (Вы-то знаете, Саксонберг: с того момента, как Паркс объявил, что меня желают видеть Эмма и Джеймс Кинкейд, я времени даром не теряла. Я проводила расследование. Именно тогда я вам и позвонила. Надо сказать, голос у вас был ну совсем не адвокатский. И это возмутительно. Разве можно так распускаться?) Дети за моей спиной нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Они давно бы уже рискнули обратить на себя мое внимание, если бы не внушительная стать Паркса. Они шмыгали носами, почесывались, а Джимми даже два раза чихнул, причем очень неестественно. Для меня нет ничего проще, чем игнорировать притворный чих, так что я преспокойно продолжала свое занятие.
Как вам известно, я предпочитаю брать быка за рога. Решив наконец, что пора уделить внимание
