В полдень Петр и его спутники, торжественно провожаемые, отбыли из Устюга.

Ямские старосты Михаило Губин и Ванька Скорняков чуть не прослезились, когда подсчитали все расходы на встречу и проводы государя. За: наем Кормщиков и гребцов, за якоря и прочие припасы в плавании уплачено было пятьсот пятнадцать рублей три алтына и одна денежка… По тем временам сумма немалая, если пуд хлеба стоил не дороже пятака. Оплатит ли новый воевода такие траты, да и как к нему подступишься? – вот что беспокоило ямских старост. Ведь хозяин всему государь. С царя разве взыщешь?..

От соединения Сухоны с Югом-рекой образовалась Малая Двина. Через шестьдесят верст Малая Двина столкнулась с быстрой Вычегдой, повернула на север и стала Северной Двиной – рекой могучей, просторной. Здесь легко плыть по течению, по ровным, широким плесам между отлогих лесных берегов. Кормщики распустили паруса, и карбасы стройно, один за другим, пустились в путь. Через неделю приблизились к Холмогорам.

Передний царский карбас свернул с Двины в протоку, называемую Ровдогорской, за ним остальные шесть.

Тринадцать пушек столетней давности, поставленные в ряд на бревенчатом холмогорском обрубе, салютовали троекратно.

Холмогорцы поднесли царю хлеб-соль и подвели ему в дар двух самых матерых быков холмогорской породы. Разумеется, не без подсказа архиепископа Афанасия. Тот знал, что следует подарить царю. Петр поблагодарил горожан и сказал:

– Быков надобно спровадить в Москву, ради разведения такого племя…

После обеда у воеводы, осмотрев архиерейский огород и ветряную мельницу, Петр до полуночи, с немногими из приближенных, выезжал на Двину любоваться рекой и полуночным закатом солнца. На берегах Курополки и Двины, на заливных лугах, стояли во множестве стога. Запах скошенной травы, тихая погода на реке, светлая ночь – закат с восходом в одной заре сходятся – все это было по душе Петру. Посмотрел государь на карманные часы, размером с добрую репу, время, если по-московски считать, то почти ночь, а тут солнце нырнуло в двинское плесо и уже снова всходит, золотит лучами скошенную луговину. Неведомый край стал как-то близок и люб Петру. Недаром он сюда так стремился! Еще день-два, и он своими ненасытными глазами увидит желанное море.

Ах, Архангельск, ты единственный Город – с большой буквы Город. Не потому ли тебе такое почтение среди других городов, что держава Российская здесь располагает выходом в океан и в чужие земли?

Для великой страны тесноват и труден, отнюдь не парадный, но все же выход в мир.

Петр возвращался с прогулки.

Около Холмогор за изгородью в поскотине отдыхало стадо коров. Глухо побрякивали железные ботала- колокольцы, висевшие на коровьих шеях. И первые петухи известили о приближении здешнего утра. Спутники провожали Петра на отдых к дому воеводы. Его поддерживал заподруки князь Борис Голицын. По сторонам и позади вышагивала надежная стража.

Кое-кто из проснувшихся холмогорцев там и тут стал появляться на улице – одни с граблями и косами, другие с веслами на плечах, третьи со снастью рыбацкой. Завидев Петра, они тишком да бочком, стороной да обходом, с глаз долой начинали прятаться за углами дворов.

– Зачем вы царя пугаетесь, зачем за углы прячетесь? Эх, вы! Заугольники. А еще потомки вольных новгородцев называетесь… – проворчал, глядя на них, Петр.

Остановив какого-то старика, спросил:

– Почему эти люди бегут прочь от меня и прячутся за углы?

Старик упал на колени. Петр взял его за плечо, приподнял.

– А оттого они и прячутся, царь-батюшка, что их предки были беглые новгородцы. При Грозном-царе ото всяких немилостей сюда сбежали. Боятся вашего величества, как бы вы их за прадедов отвечать не заставили.

– Ступай, старче, вразуми их, скажи им: бывало, сам Грозный-царь говаривал: «Кто старое помянет, тому глаз вон». Они за своих предков не ответчики.

Так об этом сообщает предание.

Холмогорских жителей с той поры долгое время прозывали заугольниками. Они на это не обижались и даже гордились, что царь Петр их так «окрестил».

Провожаемый колокольным звоном и грохотом тринадцати медных пушек, Петр покинул Холмогоры и 30 июля прибыл в Архангельск.

Еще со времен царствования Ивана Грозного на севере, в Холмогорах и Архангельске, заведена была торговля с иноземными купцами. Контроль над провозом заграничных товаров и таможенные сборы, поставленные нерачительно и неумело, не являлись препятствием для иноземной контрабанды.

Алексей Михайлович, видя от такого непорядка великие убытки русскому купечеству и казне, догадался усилить в Архангельске таможенный контроль, дозволив иностранцам приходить на Двину с моря только через Березовское устье. Из боязни, что на Архангельск и Кольский уезд (нынешнюю Мурманскую область) могут напасть шведы или датчане, царь некоторое время держал в Архангельске наготове около трех тысяч стрельцов.

За несколько десятилетий до воцарения Петра, при Алексее Михайловиче, в Архангельске был построен, подобный нерушимой крепости, Гостиный двор. В Заонежье для охраны русских границ поставлен город Олонец.

К приезду царя между городом и Соломбалой, на Двине, против устья реки Кузнечихи, на Мосееве острове был построен небольшой домик.[1] В отличие от других городских изб, домик Петра назывался «царскими светлицами» видимо потому, что в нем было десять окон стеклянных, да еще семь малых слюдяных.

Место для светлиц было выбрано весьма удобное: на виду у города, окруженное со всех сторон водой, безопасное для Петра от злоумышленников. Кроме того, все приходящие иноземные суда не минуют этого острова. В то лето 1693 года, как никогда еще не бывало, пришло в Архангельск из-за границы сорок торговых кораблей.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату