Не так давно ему писал Дорошевич из Парижа по поводу своего отношения к новому, еще не законченному роману Василия Ивановича «Далекие могилы».
Сытин нашел в ящике стола это письмо и, поскольку он всегда внимательно прислушивался к подсказам «короля фельетонистов», уважал его и побаивался, стал вдумчиво перечитывать это дружеское послание:
«Париж 10/23 февраля 1906 г.
Только теперь, когда Вы выяснили и цифрами доказали мне положение товарищества, как издателя „Русского слова“, после пожара фабрики и после того, как, благодаря забастовкам железных дорог, почты и т. п., подписка далеко не дала достаточных оборотных средств, – я могу ответить Вам на вопрос: „Какие условия может предложить в этом году наша газета В. И. Немировичу-Данченко?“
350 рублей за печатный лист за роман, считая, что в романе будет 20 печатных листов.
Роман В. И. „Далекие могилы“, представляя собой правдивую картину возникновения и ведения этой злосчастной войны, обещает быть очень резким. Цензурные и административные условия для печати сейчас таковы, что, начав печатать его немедленно, пришлось бы или рисковать существованием газеты, или быть вынужденными прекратить печатанье романа, или просить у автора таких чрезмерных смягчений, от которых произведенье потеряло бы всю силу и значение.
Судя по ходу дел, смягчения административных условий следует ожидать в самом скором времени.
Ввиду этого я полагал бы поступить так.
Выждав удобный момент, – смягченья, хотя бы и временного, административных условий, – воспользоваться этим моментом и, без перерыва, номер за номером, напечатать роман.
Но для этого необходимо редакции иметь роман целиком, весь.
Такая задержка тогда будет немыслима.
Я думаю, что, если Вы предоставите эти условия В. И., – он найдет возможным на них согласиться.
Роман имеет крупный интерес, но уже исторический. От того, что он выйдет двумя-тремя месяцами позднее, – интерес к нему не убавится. А в силе, благодаря измененьям условий для печати, он выиграет…
Жму Вашу руку
– Толковый Влас. Резонно. Пусть будет так, как он советует… Дорогонек Влас нашему товариществу, да где другого такого сыщешь? Жаль, нет его сейчас под руками. Что-то он мог бы сказать по части затеваемой военной энциклопедии?
Отложил бережно письмо Сытин, позвонил секретарю редакции:
– Заготовьте договор Немировичу на роман; двадцать листов по триста пятьдесят рубликов. Половину авансом до печатания… Что? Название романа? «Далекие могилы» – о том, как наши куропаткины не умели воевать с макаками…
Положив трубку на рычажок настольного аппарата, проговорил:
– Да. Не умели воевать. И может ли их научить наша будущая Военная энциклопедия?.. Заграница имеет, а в России нет… Как же так без энциклопедии?.. Было время, и Петр Первый, и Суворов, и Кутузов, и Скобелев славно воевали без энциклопедии… Да и то правда – теперь времена не те. Успевай сегодня и не прозевай завтра. Вот как приходится.
После длительной подготовки Военная энциклопедия стала выходить быстро и аккуратно. Вышло в свет восемнадцать томов.
РУБАКИН
Сытинский книжный склад всегда привлекал многих иногородних книготорговцев. Отсюда, упакованные в рогожи, кипы книг расходились по всей необъятной империи. Продажа велась по заказам, согласно толково составленным каталогам, в которых количество названий исчислялось в тысячах, а тиражи в миллионах. На складе появлялись не только разбогатевшие на книжной торговле купчики, здесь бывали также, с утра и до закрытия склада, библиотечные работники и составители справочников и увесистых томов, выходивших под названием «Что читать народу».
Долгое время, не по своей вине, не заглядывал на Маросейку к Сытину писатель-библиограф Николай Александрович Рубакин.
Еще за год до революции тысяча девятьсот пятого года по приказу министра внутренних дел Рубакин был выслан за границу.
После убийства Плеве и «дарования некоторых свобод» Рубакину было дозволено вернуться в Россию.
Появившись в Москве в те дни, когда отстраивалась после разгрома сытинская типография, Николай Александрович не замедлил встретиться с Сытиным, изъявив при этом желание ознакомиться с его книжными запасами на оптовом складе.
В огромном светлом помещении – в десять рядов полки-стеллажи. Закупщики-оптовики отбирали книги, проставляли на них цифры, – сколько им требуется для продажи экземпляров.
– Берите из толстовского «Посредника», берите научно-познавательную книгу; ошибки не будет, – подсказывает Рубакин как бы мимоходом, записывая в своей тетради сытинские новинки. – Знайте, господа, что та книга потребна читателю, которая служит правде…
И, обращаясь к Сытину, говорит:
– Иван Дмитриевич, с изготовлением религиозных картинок вы что-то перестарались.
Сытин хмыкнул, усмехнулся глазами, ответил:
– Да-да, Николай Александрович, есть перебор, есть. Не всегда «двадцать одно» получается, – и пояснил: – Во-первых, ходко идет этот товарец, ротация в две краски дает шесть тысяч штук в час. Во-
