– Это то самое место, где я впервые увидела тебя и где ты увидел меня.
– Да. Ты очень злишься?
Эвен сорвал с себя шляпу и швырнул ее рядом с Холли.
– Да, черт возьми, а ты?
– А чего мне злиться, ведь мы же убежали.
Эвен упал на колени:
– Но ведь это была моя идея, ведь это из-за меня тебя чуть столбняк не хватил при виде Кратчи, ведь он теперь знает, что ты в городе. – Он взял ее за плечи. – Прости меня за все это, я такой нахальный, самоуверенный и сукин…
– Эвен, ну хватит же!
– Нет, в самом деле, Холли, ведь когда ты увидела эти плакаты, а потом этого чертового репортера, да я бы даже не обиделся, если после этого ты бы вообще со мной больше разговаривать не захотела!
– Не нужно извинений, Эвен.
– Энни мне рассказывала, что после того, как ты немножко подумала, ты решила, что этот плакат вовсе не так уж плох, но когда я увидел выражение твоего лица там на набережной, когда перед тобой оказались эти проклятые плакаты, я понял, что она заблуждается.
Холли зажала рот ладонью.
– Нет, не заблуждается.
Она увидела, как брови его удивленно взметнулись, но ничего не сказала.
– Спасибо тебе, что вытащил меня, спасибо тебе за сегодняшний вечер, ведь вот уже много месяцев, как я не смеялась так много и так громко, а может быть, и много лет. Конечно, в конце пошло полное безумие, но ведь я не помню, кто это сказал: нет лучше времени, чем если ты со мной… – Холли уронила руки на колени. – Я правду говорю, Эвен. Ты подарил мне чудесный вечер.
Она смотрела на него и в глазах ее дрожали лунные блики.
Вот она перед ним свежая как роса. Она – его, и это правда. Он всегда видел, врет она или нет. Раз за разом она продолжала поражать его, так думал он и напряжение спадало в его груди и снова средоточием всех его чувств становилась одна она.
– А ты знаешь, последним усатым человеком, которого я целовал, была моя тетушка Марта, и это было очень неприятно, так что я подумал, а не поснимать ли нам их?
Он взял себя за кончик уса, а она потянулась к своим усам.
Вдруг она остановилась и схватила его за руку.
– Погоди, а больно не будет?
– Вполне вероятно, давай-ка вот так попробуем, – и он протянул руку к ее усам, а она – к его.
– Готово?
– Нет еще.
Нахально не обращая внимания на ее трусость, он принялся считать: три, два, один, трр… Несколько секунд промелькнуло в тишине, потом она отбросила его усы и быстро ощупала пальцами свою верхнюю губу.
– Ты как?
– Я все так же, и по-прежнему хочу поцеловать тебя. Иди сюда!
Волны разбивались о слежавшийся песок, она встала на колени и позволила ему прижать себя целиком сверху до низу. Она была теплая и податливая, и, тяжело дыша, называла его по имени.
Его пронзило желание и внезапно ему захотелось испытать ее всеми своими чувствами. Он склонил свои губы к ее и хотел уже проникнуть в них языком, как вдруг она открыла рот.
– Коснись меня, – шепнул он прямо в ее открытый рот. Она вытянула рубаху из-под пояса его штанов и, осторожно процарапывая его голый торс, подняла ее повыше. Ее готовность заставила его снова заговорить.
– Беру назад свои слова относительно того, что нам придется подождать, можешь поделиться со мной твоей тайной тогда, когда тебе будет угодно, но, господи, Холли, можно я буду любить тебя сегодня ночью?
Тут он почувствовал, как она напряглась и медленно встала. Положив ладони ему на грудь, она оттолкнулась от него и выглядела совершенно беспомощно в своем отчаянии. Глаза ее наполнились слезами, Эвен почувствовал, как у него у самого сжимается горло.
– Что я могу сделать, только скажи мне, что делать? – потребовал он яростным шепотом. – Я достану тебе луну, я сделаю все, только попроси!
Но ведь стоит ему сказать, как все изменится. Она потерла лицо и снова опустилась на подстилку.
– Не хотела я втягивать тебя в это дело, но ты уже и так в него втянут, и неправильно будет утаивать от тебя дальше и все остальное. – Она уже открыла рот, чтобы продолжить, но не раздалось ни звука. Она попыталась еще раз.
– Очень трудно, дай мне еще минуту.
– Как тебе будет угодно.
