намерен использовать улику на судебном процессе, что давало мне больше свободы действий и некоторый резерв времени.
Я знал: имеющийся на диске материал важен и его, без сомнения, задействуют на суде. Уже сам по себе он мог послужить разумным основанием для сомнений. Похоже, он выявлял знакомство или даже близкие отношения между жертвой и ее обидчиком, что не отражалось в версии гособвинения. Более того – и более важно! – это ставило жертву в такое положение, когда ее поведение могли истолковать как действия, повлекшие за собой все последующие события – по крайней мере отчасти. Конечно, это не означает, что все случившееся впоследствии не является преступлением, но присяжных всегда интересует причинно-следственная связь между преступлением и поведением замешанных в него лиц. Видеозапись в данном случае размывала черно-белые краски до полутонов. А я как судебный адвокат работал именно с такой палитрой.
Оборотная сторона медали заключалась в том, что диск был уж очень хорош, даже чересчур. Он напрямую противоречил заявлению жертвы полицейским о том, что она не знала напавшего на нее человека. Видеозапись бросала на нее тень, фактически уличала во лжи. А бывает достаточно одной небольшой неправды, чтобы развалить все судебное дело. Запись являлась тем, что я называю «ходячим доказательством». Дело могли закрыть еще прежде, чем оно дойдет до суда. Клиент попросту уплывет из моих рук. А вместе с ним уплывет и мой большой куш.
Левин уже опять перематывал изображение вперед.
– А теперь взгляни вот на это. В девять они с мистером Иксом уходят. Но приглядись к нему внимательно, когда он встает.
Левин сфокусировал картинку на Кампо и неизвестном мужчине. Когда таймер показал восемь пятьдесят девять, он начал в медленном темпе прокручивать изображение.
– Вот, они готовятся отчалить. Следи за его руками.
Я посмотрел. Запрокинув голову, человек сделал последний глоток напитка. Затем соскочил с табурета, помог слезть спутнице, и они вышли из зоны видимости камеры вправо.
– Что там было? – быстро спросил я. – Что я пропустил?
Левин вернул картинку обратно, до того момента, когда неизвестный мужчина допивает. Потом остановил изображение и указал на экран. Левая рука мужчины, когда он откинулся назад для удержания равновесия, лежала на стойке бара ладонью вниз.
– Он держит стакан правой рукой, – сказал он. – А на запястье левой мы видим у него часы, и человек как будто бы правша, верно?
– Да, ну и что? Какой вывод? Удары по лицу жертве нанесли слева.
– Вспомни, о чем я тебе только что говорил.
Я стал вспоминать. Через секунду до меня дошло.
– Зеркало. Все выглядит наоборот. Он левша.
Левин кивнул и сделал сжатой в кулак рукой движение, как будто наносил кому-то прямой удар левой.
– На этом все дело может и закончиться, – произнес я, не уверенный, что это к лучшему.
– С Днем святого Патрика тебя, дружище, – вновь с ирландским акцентом проквакал Левин, не осознавая, что, вероятно, перед моими глазами предстал крах выгодного предприятия.
Я сделал долгий глоток горячего кофе и попытался обдумать дальнейшую стратегию. Я не видел никакого способа придержать улику до суда. Копы в конце концов наверстают упущенное и узнают о пленке. Если выяснится, что я утаил ее от следствия, мне может сильно не поздоровиться.
– Я пока еще не знаю, как стану это использовать, – сказал я. – Но думаю, я не погрешу против истины, если скажу, что мистер Руле, его мамаша и Сесил Доббс будут тобой очень довольны.
– Скажи им, что они могут выразить свою признательность в денежной форме.
– Ладно, есть там что-нибудь еще на диске?
Левин принялся прокручивать вперед.
– В общем-то нет. Руле читает, что написано на салфетке, и запоминает адрес. Затем торчит там еще минут двадцать и сваливает, оставив на стойке недопитую порцию.
Он замедлил перемотку на том месте, где Руле уходил из бара. Молодой человек сделал глоток мартини и вернул его на стойку. Взял салфетку, которую дала ему Реджи Кампо, скомкал в руке и затем, вставая, бросил на пол.
Левин извлек DVD и вложил обратно в пластиковую коробку. Затем выключил плейер и стал его убирать.
– Из видеоматериалов это все.
Я протянул руку к переднему сиденью и тронул Эрла за плечо. В ушах у него по-прежнему торчали наушники. Он вытащил один и обернулся ко мне.
– Поехали к зданию суда, – сказал я. – Оставь их в ушах.
Эрл сделал, как я велел.
– Что еще? – спросил я Левина.
– Еще Реджи Кампо, – ответил он. – Она далеко не Белоснежка.
– Что ты узнал?
– Тут дело даже не в том, что я узнал, а что я думаю. Ты сам видел на пленке, что это за птица. Не успел один мужик отлучиться, как она сует любовные записки другому, который сидит в одиночестве. Вдобавок я навел кое-какие справки. Она актриса, но в настоящее время не работает. Если, конечно, не считать проб и прослушиваний в приватной обстановке… так скажем.
Он протянул мне профессионально изготовленный фотоколлаж с изображением Реджи Кампо в различных позах и образах – что-то вроде рекламного проспекта, какие обычно рассылаются помощникам режиссеров по кастингу. Самая большая фотография представляла лицо крупным планом. На этом снимке я впервые увидел его без жутких синяков и кровоподтеков. Реджи Кампо была очень привлекательной женщиной, и что-то в ее лице показалось мне знакомым, но я не мог так сразу это определить. Не видел ли я ее прежде в каком-нибудь телефильме, шоу или рекламе? Я перевернул лист и прочитал на обороте ее послужной список. Там указывались постановки, которых я никогда не видел, и реклама, которой не помнил.
– В полицейских отчетах она называет своим нынешним работодателем компанию «Топсейл телемаркетинг». Они находятся в Марине. Принимают предложения на участие во всяком телемусоре, что гоняют в ночное время. Тренажеры и тому подобное. Но как бы там ни было, это работа на день, по мере спроса. Только Реджи Кампо за последние пять месяцев не проработала там ни дня.
– То есть ты пытаешься мне сказать, что она всех морочила?
– Я наблюдал за ней последние три вечера, и…
– Что ты делал?
Я в ужасе уставился на него. Если частного сыщика, работающего на судебного адвоката, поймают на слежке за жертвой насильственного преступления – расплата грянет такая, что мало не покажется, причем расплачиваться придется мне. Все, что потребуется от противной стороны, – это прийти к судье и пожаловаться на преследование и запугивание жертвы и свидетеля, и мне в два счета впаяют неуважение к суду – быстрее, чем ветер с Санта-Аны перелетит перевал Сепульведа. Как жертва преступления Реджи Кампо была священна и неприкосновенна вплоть до того момента, когда появится на свидетельской трибуне в зале суда. Только тогда она может перейти в мои руки.
– Не беспокойся, не беспокойся, – сказал Левин. – Я наблюдал издалека. И я рад, что сделал это. Синяки и кровоподтеки либо уже сошли, либо она накладывает кучу косметики, потому что дама принимает массу визитеров. Все – мужчины, все – по одному, все – в разное время, но после наступления темноты. Впечатление, что она стремится за вечер втиснуть в свою танцевальную программку по меньшей мере двух партнеров.
– Она цепляет их в барах?
– Нет, она сидит дома. Наверное, они постоянные клиенты, потому что хорошо знают дорожку к ее двери. У меня записано несколько автомобильных номеров. При необходимости могу навестить их и попытаться получить кое-какие ответы. Я также немного поснимал на инфракрасную видеопленку, но еще не перекинул на диск.
