— Не переживай. Я справлялась и не с такими жлобами, как ты.
— Лучше предъявите жетон, иначе будете иметь дело с адвокатом.
Вытащив из кармана бумажник, она раскрыла его перед моим носом.
— Тебе самому срочно нужен адвокат. Теперь возьми стул, поставь его в углу и сиди там, пока я осмотрю твою комнату. Это не займет много времени.
Ее документы здорово походили на настоящие: обычный жетон ФБР и идентификатор личности. Специальный агент Рейчел Уэллинг. Прочитав, я подумал, что ее имя напоминает нечто знакомое.
— Давай-давай, топай уже. В угол, я сказала.
— Разрешите ознакомиться с ордером на обыск.
— У тебя есть выбор? — цинично спросила она. — Топай в угол, или запру в ванной и прицеплю браслетами к сливу под раковиной. Считаю до трех.
Я встал, поволок стул в угол и сел.
— Все же, будьте любезны, разрешите взглянуть на ваш греба-ный ордер.
— Известно ли вам, что попытка использовать нецензурный лексикон есть жалкое утверждение вашего мнимого мужского приоритета?
— Ни хрена себе. Вы просто не представляете, с кем связываетесь. Где ордер?
— Мне не нужен ордер. Вы сами пригласили меня войти и позволили осмотреть комнату. А я арестую вас после того, как найду похищенную собственность.
Она отступила по направлению к двери и притворила ее, не отрывая от меня взгляда.
— В любом случае я вас не приглашал. Только попробуйте влезть в это дерьмо, и сгорите дотла, как есть. Что, действительно считаете, найдется судья, который поверит, будто я сам позволил обыскать мое жилище, зная о чьей-то похищенной собственности?
Она только рассмеялась, взглянув в мою сторону.
— Мистер Макэвой, мой рост пять футов с половиной, а вешу я сто пятнадцать фунтов. Это вместе с табельным оружием. Неужели вы полагаете, что судья поверит в вашу версию? И неужели вы предпочтете обнародовать в суде то, что я с вами сделала?
Я отвел взгляд и посмотрел в окно. Горничная оставила его открытым. Небо слегка темнело.
— Думаю, вам этого не хочется. А теперь не могли бы мы сэкономить немного времени? Где копии протоколов?
— В сумке с компьютером. Я не совершал ничего противозаконного, получив их, и то, что они находятся у меня, также не есть преступление.
Следовало выражаться осторожнее. Пока я не знал, вышли они на Майкла Уоррена или нет. Тем временем женщина-агент исследовала содержимое моей сумки. Вытащив книгу со стихами По, она недоуменно ее осмотрела, а затем просто бросила томик на кровать. Потом вытащила ноутбук и, наконец, извлекла из сумки стопку копий. Уоррен оказался прав. Действительно, прекрасная внешне. Колючий цветок и в то же время истинной красоты. Моего возраста или, может быть, на один-два года старше. Волосы русые и рассыпаны по плечам. Глаза зеленоватые, пронзительные, создают ощущение твердости. Первые впечатления, интересные и только.
— Взлом, проникновение, вот, собственно, и весь состав преступления, — сказала она. — Дело попало под мою юрисдикцию, как только стало известно о правах бюро на украденные вами документы.
— Ничего я не взламывал и ничего не похищал. Это посягательство, лишь на мои права. Я уже слышал о том, что федералы испытывают комплекс неполноценности, если кто-то делает их работу лучше.
Наклонившись над кроватью, она просматривала бумаги. Затем выпрямилась и достала из кармана пластиковый конверт для вещдоков с единственным листком бумаги внутри. Подняв его повыше, она повернула конверт так, чтобы я мог видеть. Я узнал листок, вырванный из репортерского блокнота. На нем значилось шесть строк, написанных от руки черными чернилами:
Пена: его руки?
После события, как долго?
Векслер/Скалари: автомобиль?
Обогреватель?
Блокировка замка?
Райли: перчатки?
Я узнал свой почерк. Наконец все встало на свои места. Уоррен вырывал из моего блокнота страницы, помечая места вынутых нами папок. Он умудрился вырвать страницу с записями и оставил ее там, вернув папку обратно. Я узнал свои заметки, и, должно быть, Уэллинг увидела это на моем лице.
— Небрежная работа, не так ли? Получив твой почерк и проанализировав его на компьютере, мы получим доказательство. Как думаешь?
Я не мог бы выговорить даже: «Твою мать...»
— Я рассматриваю твой компьютер, эту книгу и блокнот как вероятные улики. Если они в дальнейшем не понадобятся, ты получишь их обратно. А теперь нам пора. Моя машина стоит как раз у входа. Единственное, что я могу для тебя сделать, — это не надевать наручники. Нам предстоит долгий путь до Виргинии, и есть смысл сэкономить немного времени, не попав в пробки. Ведь ты не станешь вести себя плохо? Иначе придется посадить тебя назад с хорошо затянутыми браслетами. Тугими, как обручальные кольца.
Оставалось лишь кивнуть, и я встал на ноги. Изумление все еще не проходило. И я не мог посмотреть ей в глаза. Направляясь к двери, и вовсе почувствовал, как сердце в груди остановилось.
— Эй, каков будет твой положительный ответ?
Промямлив что-то вроде благодарности, я услышал позади тихий смех.
Уэллинг ошиблась. Обмануть дорожные пробки не удалось: вечер пятницы. Большая часть горожан тоже старалась выбраться из города до вечера, и нам пришлось тянуться до шоссе вместе со всеми.
Примерно с полчаса мы не разговаривали, лишь моя спутница ругалась на дорожную сутолоку и красные светофоры. Сидя на месте переднего пассажира, я напряженно думал. Следовало связаться с Грегом Тленном, и по возможности скорее. А им стоило поискать для меня адвоката. Хорошего адвоката.
Очевидно, наиболее быстрый путь к свободе — раскрыть мой источник. Тот самый, что я обещал не раскрывать никогда. Я подумал: что будет, если назвать имя Уоррена? Скорее всего он подтвердит, что я не вламывался в помещение фонда. Заманчивая возможность, но ее пришлось сразу же отвергнуть. Я дал Уоррену слово и буду честен.
Когда мы миновали наконец южные районы Джорджтауна, напряжение потока чуть ослабло и показалось, что вместе с этим расслабилась и моя провожатая. По крайней мере она вспомнила, что в машине есть я. Вытащив из пепельницы белую карточку, она включила свет и прижала листок вверху рулевого колеса, словно собиралась читать во время движения.
— У вас есть авторучка?
— Что?
— Авторучка с чернилами. Я думала, у всех репортеров есть ручки.
— Да. У меня есть ручка.
— Хорошо. Сейчас я прочитаю ваши конституционные права.
— Какие права? Вы нарушили большую их часть.
Она прочитала текст с карточки и спросила, понял ли я. В ответ я пробурчат что-то утвердительное, и она протянула мне карточку.
— Так, хорошо. Теперь возьмите свою ручку и поставьте подпись и дату здесь, на оборотной стороне.
Сделав, как она сказала, я вернул карточку обратно. Подув на чернила, чтобы они быстрее высохли, она спрятала документ в карман.
— Готово дело, — сказала она. — Теперь можем поговорить. Конечно, если вы не хотите вызвать адвоката. Как вы проникли в здание фонда?
— Я ничего не взламывал. Вот все, что могу вам сказать до встречи с моим адвокатом.
— Так ведь вы уже видели мою улику. Или предполагаете настаивать, что это не ваше?
— Могу все объяснить... Видите ли, как я уже сказал, ничего противозаконного совершено не было. Больше ничего сказать не могу, чтобы не раскрывать...
