Ошеломленные, потерянные, неуверенно глядящие в камеру. Это был я в наинизшей точке моего падения. И я вернул фотографию в карман пиджака, на вечное хранение.
Дальше мы ехали в молчании, я составил ходатайство и, выйдя в Интернет, отправил его. Адвокат в «линкольне» снова заступил на боевой пост.
Разумеется, когда мы выехали из туннеля, ведущего от скоростной магистрали к автостраде Тихоокеанского побережья, я оторвал взгляд от компьютера и опустил стекло в окне. Мне всегда нравилось чувство, которое охватывает меня, когда машина вылетает из туннеля и я вижу океан и ощущаю его запах.
Вдали показались скользившие по волнам серферы, и я увидел, как Патрик поглядывает на них.
— Я указал в ходатайстве, что вы прошли курс лечения, — сказал я.
— Да. Он мне помог. Вы тоже лечились?
— Конечно. В больнице на Лорел-Каньон. А вы не хотели бы снова заняться серфингом?
— Да нет, не думаю. Во всяком случае, не профессионально. Я потерял форму. Кроме того, я теперь стараюсь делать по одному делу зараз. В Лорел-Каньон хорошо этому учат, верно?
— Верно. Так ведь и в серфинге вы одолеваете по одной волне зараз, правильно?
Он кивнул, снова взглянул на меня в зеркальце.
— Вы хотите о чем-то спросить меня, Патрик?
— В общем-то да. Вы ведь знаете, что мою рыбу Винсент продавать не стал, оставил себе. Вот я и думаю, может, он и доски мои тоже не продал.
Я еще раз открыл посвященный Патрику файл, просмотрел его.
— Вы отдали ему двенадцать досок?
— Ага. Все, какие у меня были.
— Ну так вот, он передал их ликвидатору, через которого распродавал вещи клиентов, отданные в оплату за услуги. Ликвидатор продал все двенадцать, взял свои двадцать процентов и отдал Винсенту четыре тысячи восемьсот долларов.
Патрик промолчал. А я вспомнил его слова о том, что две самых длинных доски были и самыми ценными. В списке, который имелся в файле, значились две доски длиной десять футов каждая. Одна была продана за две тысячи долларов — коллекционеру, другая ушла через Интернет — за четыреста долларов. Это странное расхождение в цене навело меня на мысль, что интернетовская продажа была просто фикцией. Ликвидатор вполне мог по дешевке продать доску себе самому. А потом продать еще раз, уже за настоящую ее цену и прикарманить денежки. Легкая нажива всякому по душе. В том числе и мне. А кроме того, я понимал: если он все еще не продал доску, я смогу вызволить ее.
— Что вы скажете, если мне удастся вернуть одну из длинных досок? — спросил я.
— Это было бы здорово! Я так жалею, что не оставил одну себе.
— Я ничего не обещаю. Но посмотрю, что можно будет сделать.
Через двадцать минут мы свернули на подъездную дорожку дома Уолтера Эллиота. Дом был построен в мавританском стиле — белый камень, темно-коричневые ставни и башенка в центре фасада. Посреди мощеного дворика стоял серебристый, среднего размера «мерседес».
— Хотите, чтобы я подождал вас здесь? — спросил Патрик.
— Да. Думаю, много времени это не займет. Отоприте, пожалуйста, багажник.
Я вылез из машины, достал из багажника цифровую камеру и сфотографировал фасад дома. А затем направился ко входу. Дверь распахнулась, и я увидел миссис Альбрехт, как всегда обворожительную.
Когда Уолтер Эллиот сказал, что пошлет кого-нибудь ради меня в Малибу, то, что это будет его личная помощница, мне даже в голову не пришло.
— Здравствуйте, миссис Альбрехт, как вы себя сегодня чувствуете?
— Превосходно. Проходите, прошу вас. Вот сюда.
Я вошел в огромную комнату — она была больше, чем вся моя квартира. Главным в ней был вид, который открывался из занимавшего целую стену окна. Человеку, смотревшему в него, казалось, что Тихий океан того и гляди затопит гостиную.
— Прекрасно, — сказал я.
— Да, верно. Хотите взглянуть на спальню?
Я, не ответив ей, включил фотоаппарат и сделал несколько снимков гостиной и вида, который из нее открывался.
— Вам известно, кто побывал здесь с тех пор, как управление шерифа сняло запрет на посещения дома? — спросил я.
— Всего несколько человек. Мистер Эллиот, насколько я знаю, не приезжал. Один раз здесь побывал мистер Винсент и дважды его детектив.
— Хорошо, давайте пройдем наверх.
Пока мы поднимались по витой лестнице с синими, как океан, перилами, я спросил миссис Альбрехт о ее имени.
— Нина. Если хотите, можете называть меня так.
— Замечательно. А вы называйте меня Микки.
Лестница привела нас к двери комнаты, размеры которой позволяли разместить в ней некоторые из судебных залов округа. В комнате этой имелось два камина, одна ее часть представляла собой подобие гостиной, другая — собственно спальню; две двери вели в ванные комнаты, мужскую и женскую. Нина Альбрехт нажала на неприметную кнопку, шторы спальни разъехались, открыв нашим взорам выходящую на океан стеклянную стену.
Изготовленная на заказ двуспальная кровать выглядела поистине царской. Матрас с нее был снят. Из ковра у двери вырезали квадрат размером шесть на шесть футов, брызги крови, попавшие на стену, были обведены кружками и помечены цифрами.
Из документов следовало, что голая парочка услышала, как кто-то разгуливает по дому. Рильц подошел к двери спальни, открыл ее и тут же получил две пули. Убийца перешагнул через его тело, Митци Эллиот выскочила из постели, прижимая к груди подушку. Две прошедшие через подушку пули отбросили женщину обратно на кровать. Убийца прижал дуло револьвера к ее лбу и прикончил несчастную.
Я подошел к стеклянным дверям, которые вели на террасу, глядевшую на Тихий океан, раздвинул их, вышел из спальни. Волны омывали мол, на котором стоял дом.
Я вернулся в спальню и услышал, как зазвонил мой сотовый. На дисплее значилось: «ЧАСТНЫЙ ВЫЗОВ».
— Мне придется принять звонок, Нина. Вы не могли бы подождать внизу?
— Конечно.
— Спасибо. — Я нажал на телефоне кнопку и произнес: — Алло!
— Это я. Хочу выяснить, когда ты приедешь.
«Я» подразумевало мою бывшую жену, Мэгги Макферсон. По нашему не так давно переоформленному соглашению я имел право принимать у себя дочь, оставляя ее на ночь, по средам и в каждый второй уик- энд. На совместное попечительство, о котором мы договорились когда-то, это нисколько не походило, но тут уж я сам все испортил.
— Где-то около семи тридцати. У меня назначена встреча, которая может подзатянуться.
Последовало молчание — ответ неверен, понял я.
— У тебя свидание? В какое время я должен приехать?
— Мне нужно будет уйти в семь тридцать.
— Значит, я приеду до того. Кто этот счастливчик?
— А вот это не твое дело. И кстати, о счастливчиках, я слышала, тебе досталась практика Джерри Винсента.
Занимая пост заместителя окружного прокурора, приписанного к расположенному на бульваре Ван- Нуис суду, моя бывшая жена имела возможность быстро узнавать такие новости.
— Да, меня назначили его заменой. Не знаю, правда, много ли счастья мне это принесет.
— Ты же получил дело Эллиота, — с совершенно прокурорским смешком сказала она. — Если кто-то и сможет вытащить его, так это определенно ты.
— На этот выпад я отвечать, пожалуй, не стану.
