– Однажды во время наблюдения за квартирой Фокса нам по рации предложили позвонить Арно Конклину. Он хотел поговорить с нами об этом деле. Мне это показалось весьма странным. По двум причинам. Первая: Арно тогда уже был большой шишкой – возглавлял при прокуратуре комиссию по расследованию преступлений антиобщественного характера и, насколько я знал, собирался в следующем году баллотироваться на пост окружного прокурора. И вторая: мы занимались этим делом всего несколько дней и в офис окружного прокурора с какими-либо заявлениями не обращались. И вдруг выясняется, что самый могущественный парень в этом ведомстве хочет с нами пообщаться. Тогда еще подумал... честно говоря, не помню, о чем я тогда думал. Я просто на подсознательном уровне знал, что это... Короче, вот тебе добрый ангел, о котором ты спрашивал.
Босх взглянул на закрепленный в держателе спиннинг и заметил, что удилище согнулось – какая-то рыба с силой дергала леску. Как бешеная завертелась катушка. Босх выхватил спиннинг из держателя и резким движением подсек рыбу. Теперь она прочно сидела на крючке. Тогда он с помощью катушки стал сматывать леску, время от времени, когда натяжение становилось особенно сильным, ее отпуская. Рыба, однако, сдаваться без борьбы не хотела, и Босх за несколько минут вытравил больше лески, чем смотал. Маккитрик вскочил с места, подбежал к Босху и переключил механизм торможения катушки на «увеличение». Лески стало вытравливаться меньше, но удилище согнулось еще сильнее.
– Держи спиннинг повыше, – посоветовал Маккитрик.
Босх последовал его совету и еще минут пять сражался с рыбой, которая так отчаянно сопротивлялась, что у него заболели спина и руки. Между тем Маккитрик надел защитные перчатки и, когда Босх подвел усталую рыбу к борту, перегнулся через планшир, схватил ее за жабры и вытащил на палубу. Босх увидел на досках настила сверкающую темно-синюю рыбину, отливавшую в ярких лучах тропического солнца вороненой сталью.
– Это ваху, – сказал Маккитрик.
– Как?
Маккитрик нагнулся и двумя руками поднял рыбу с палубы.
– Эта рыбина называется ваху. Если мне не изменяет память, в меню модных ресторанов Лос- Анджелеса ее именуют «о'но». Но мы здесь зовем ее ваху. Плоть у нее белая и нежная, как у палтуса. Хочешь забрать ее с собой?
– Нет. Брось ее в воду. Уж больно она красивая.
Маккитрик вытащил крючок из судорожно раскрывавшейся рыбьей пасти и протянул ее Босху:
– Хочешь подержать? Она весит, должно быть, фунтов двенадцать-тринадцать.
– Спасибо, не надо. Что-то мне не хочется ее держать.
Но Босх тем не менее шагнул вперед и провел пальцем по ее сверкающему боку. На миг ему показалось, будто в рыбьей чешуе отразилось его лицо. Он кивнул Маккитрику, и тот швырнул рыбу в море. Погрузившись в воду, та, словно мертвая, несколько секунд качалась на волнах на расстоянии двух футов от поверхности. «Посттравматический синдром», – подумал Босх. Потом рыба оправилась, вышла из ступора и, взмахнув хвостом, исчезла в глубине. Босх с помощью катушки смотал леску, продел острие крючка в фиксирующую петельку и снова закрепил свой спиннинг в держателе. С рыбалкой было покончено. Подойдя к сумке-холодильнику, он извлек из нее очередную банку с пивом.
– Хочешь сандвич, Босх? Бери, не стесняйся, – предложил Маккитрик.
– Спасибо, я не голоден.
Жаль, что схватка с рыбой прервала их разговор.
– Ты остановился на том, что Арно Конклин изъявил желание с вами встретиться.
– Так я тогда подумал. Но потом выяснилось, что ошибся. Предложение встретиться относилось только к Клоду. И он отправился к Конклину один.
– Почему Конклин пригласил одного Эно?
– Этого я не знал, а Эно вел себя так, словно тоже не имел об этом никакого представления. Потом уже я предположил, что Арно и Клода связывали какие-то давние отношения.
– Но что это за отношения, ты не знаешь, верно?
– Верно. Этого мне выяснить не удалось. Клод Эно был старше меня на десять лет, повидал жизнь и предпочитал общаться с людьми своего круга и возраста.
– И что же случилось потом?
– А вот этого я не знаю. Могу лишь передать то, что сообщил мне по этому поводу мой напарник. Понимаешь?
Он давал Босху понять, что не доверял своему напарнику. Босх знал это чувство и согласно кивнул.
– Продолжай.
– Он вернулся от Конклина и сказал, что тот велел оставить Фокса в покое, якобы тот в этом деле не замазан и к тому же является информатором комиссии по расследованию преступлений антиобщественного характера. Конклин заявил, что ценит Фокса в этом качестве и не хотел бы, чтобы его компрометировали, пытаясь обвинить в преступлении, которого он не совершал.
– Почему Конклин был так в этом уверен?
– Не знаю. Эно сказал Конклину, что помощники и даже заместители окружного прокурора не имеют права решать за полицию, кто замазан, а кто – нет, и мы не оставим Фокса в покое, пока лично с ним не переговорим. После этого Конклин согласился предоставить Фокса в наше распоряжение, чтобы мы могли побеседовать с ним и снять у него отпечатки пальцев. Но только при условии, что это будет сделано на «его территории».
– То есть...
– То есть в его персональном офисе в старом здании суда. Сейчас его уже снесли и на этом месте
