– Наверное, хорошо иметь свой маленький бизнес. Работай, когда хочешь и на кого хочешь.
Предварительные переговоры затягивались.
– Ну, хватит обо мне, Рой. Ты лучше объясни, для чего меня сюда позвали.
Линделл кивнул, как бы говоря: хороший вопрос.
– Сначала скажи, зачем звонишь нам и спрашиваешь об агенте, которая здесь работала?
– Марта Гесслер?
– Да, Марта Гесслер. Значит, ты знал, как ее зовут, а Нуньесу заявил, что не знаешь?
Я покачал головой:
– Я ее имя потом вспомнил, когда сопоставил кое-какие факты и предположил, что она – та самая агент, которая пропала без вести. Что о ней слышно?
Линделл подался вперед и положил руки на закрытую папку. Запястья у него были толстые, как ножки стола. Помню, чего мне стоило нацепить на них наручники. Тогда, в Лас-Вегасе, где он участвовал в тайной операции, а я принял его за бандита.
– Гарри, мы с тобой, можно сказать, старые приятели. Давно не виделись, зато побывали в серьезных переделках. Поэтому я не стану мотать тебе душу. Но для этого должен задать тебе несколько вопросов. Не возражаешь?
– До определенных пределов.
– Итак, мы говорили о пропавшей женщине-агенте… Что побудило тебя позвонить нам? Чего ты хочешь?
Я молчал, стараясь сообразить, как лучше ответить. Работал я только на себя. Соглашений о соблюдении тайны следствия ни с кем не заключал. Но служба в полиции научила меня сопротивляться изощренным методам ФБР. И меняться я не собирался. Я уважал Линделла, мы вместе попадали в серьезные переделки – это он верно подметил – и знал, что он не будет подличать. Но ведомство, в котором он служил, охотно играло краплеными картами. Об этом не следует забывать. Надо быть осторожным.
– Я уже сообщил Нуньесу, чем занят. Намереваюсь поднять одно дело, я его несколько лет назад не довел до конца, и оно не дает мне покоя. Какая в этом проблема?
– Кто твой заказчик?
– Нет у меня заказчика. Да, я взял лицензию на частный сыск, чтобы иметь свободу выбора. Но сейчас я работаю лишь на себя.
Я читал недоверие в глазах Линделла.
– Но ты же не имел отношения к той киношной заварухе.
– Имел. Почти четыре дня имел. Потом у меня отобрали дело. Но ту молодую женщину я не мог забыть. Которую убили. О ней и думать перестали. Вот мне и захотелось разобраться.
– Кто подсказал тебе обратиться к нам?
– Я сам позвонил.
– Неужели?
– Если ты так ставишь вопрос, то еще раз отвечаю: никто мне не подсказывал. Мне самому на ум пришло, Рой. Как? Объясняю. Я случайно узнал, что Марта Гесслер беседовала по телефону с одним из двух парней, которых назначили на это дело. Информация была для меня новой. Судя по всему, парни ничего не извлекли из ее звонка. Информация ушла в песок. Вот я и решил выяснить, хотя имени ее не знал. Последовал разговор с Нуньесом, и я приехал сюда.
– Откуда ты узнал, что Гесслер звонила тем парням?
Ответ очевиден. Кажется, я могу передать Линделлу то, чем поделился со мной Лоутон Кросс и что, вероятно, фигурировало в официальном досье. Кроссу это не должно повредить.
– О звонке вашего агента мне сообщил Лоутон Кросс из отдела по раскрытию грабежей и убийств. Его с напарником Джеком Дорси кинули расследовать киношную заваруху. Ваш агент разговаривала с Дорси.
Линделл вытащил из папки лист бумаги и записал имена и фамилии. Я продолжил:
– Гесслер разговаривала с Дорси через несколько месяцев после ограбления. Кросс и Дорси уже другими делами занимались и, похоже, не придали ее звонку особого значения.
– Вы с Дорси об этом разговаривали?
– Нет. Дорси убили во время налета на один бар в Голливуде. А Кросса тогда серьезно ранили. Сейчас он прикован к инвалидному креслу, с резиновыми трубками в носу и в венах на руках.
– Когда это случилось?
– Приблизительно три года назад. Об этом много писали.
Линделл молчал. Чувствовалось, что он напряженно размышляет, перебирает и сопоставляет факты, даты, имена. Я подумал, что мое дело обрастет малозначащими подробностями. Надо отбросить все лишнее – не век же им заниматься.
– Как у вас считают – Гесслер жива или нет?
Линделл посмотрел на папку и покачал головой:
– Этого я тебе сказать не могу. Ты теперь лицо неофициальное. Значок и пистолет тебе только снятся. Вот ты и вертишься.
