– А женщина из ФБР? Что случилось с Мартой Гесслер?
– Когда Дорси сказал мне о ней, я понял: ее надо убрать. Он был…
Нога у Саймонсона вдруг подвернулась, и он упал навзничь. Я накинулся на него, как дикий зверь. Мы катались по земле, каждый пытался завладеть ружьем. Он был моложе и сильнее меня, и через несколько секунд уже лежал на мне. Но ему не хватало опыта борьбы.
Мне удалось просунуть большой палец правой руки в защитный обод курка. Я закрыл глаза. Перед моим внутренним взором возникли протянутые руки Анджеллы Бентон. Собрав последние силы, я сдвинул ружье и нажал курок. Над моей головой прогремел гром. Мое лицо словно опалило огнем. Я приоткрыл глаза и увидел кровавое месиво, в которое превратилось лицо Саймонсона. Он скатился с меня, задергал ногами, словно поехал на велосипеде, и затих.
Я медленно сел, пытаясь сообразить, как все произошло. Ощупал голову, вроде цела, но лицо горело, и звенело в ушах.
Рядом со мной в траве что-то поблескивало. Бутылка с водой, полная, неоткупоренная, которую несколько дней назад я нечаянно сшиб с веранды. Нога у Саймонсона подвернулась об эту бутылку. Она спасла мне жизнь. Я отвинтил пробку и полил лицо, смыл кровь.
– Не двигаться!
Я посмотрел наверх: через перила веранды перегнулся человек и целился в меня. Он был в форме, на груди поблескивал значок. Слава Богу, полиция!
– Не беспокойтесь, – промолвил я, раскидывая руки. – И не подумаю двигаться.
Я снова лег и начал жадно вдыхать воздух. В ушах еще звенело, но я уже слышал биение собственного сердца, возвращающегося в нормальный жизненный ритм. Я смотрел в темнеющее небо, туда, где не сумевшие спастись на земле ждали нас, оставшихся. Нет, пока туда не время, подумал я. Не время.
40
Пока один полицейский держал меня на прицеле, его напарник спустился через люк и по откосу ко мне. В левой руке он держал фонарик, в правой пистолет. У него были глаза растерянного человека, не знающего, в какую историю вляпался.
– Переворачивайся на живот и руки за спину! Живо! – велел он напряженным и тонким от волнения голосом.
Я сделал, как было велено, и полицейский, положив фонарик на землю, нацепил мне на запястья наручники, к счастью, не такие тугие, как в ФБР. Я попытался заговорить с ним:
– Я, чтобы вы знали…
– Не хочу я ничего знать.
– …служил в ПУЛА, в Голливуде. Оттрубил двадцать пять годков с хвостиком и ушел.
– Очень интересно. Побереги то, что знаешь, до того, как подашь на меня в суд.
Мой дом расположен на территории северного голливудского отделения, где у меня почти не было знакомых.
– Эй! – позвал полицейский сверху. – Надо установить его личность. Давай посвети.
Второй направил мне в лицо слепящий луч.
– Имя и фамилия?
– Гарри Босх, я в убойном отделе работал.
– Гарри?..
– Я знаю его, Свонни. Убери свет.
Свонни отвел фонарик.
– Но браслеты пока оставим. Потом разберемся… О Господи Иисусе!
Он осветил обезображенное лицо Саймонсона.
– Свонни, тут, видимо, крупное преступление.
– Да уж, Гурвиц!
Я слышал, как Свонни обходит трупы, но из-за высокой травы ничего не видел.
– Эй, да тут один живой. Вызывай «скорую».
Наверняка это Бэнкс. Я был рад, что он жив. Он подтвердит мои показания, иначе сам надолго загремит за решетку. Я перевернулся на спину и сел.
– Я же сказал, не двигаться! – прикрикнул Свонни.
– Трудно дышать, когда морда в земле.
– Все равно не двигайся.
– Эй, Свонни, – снова позвал Гурвиц. – Тут в доме еще один труп. Со значком ФБР.
– Паршивые дела…
– Паршивые.
Дела и вправду были паршивые. Через полчаса дом и окрестности наполнились людьми в форме: ПУЛА, ФБР, шерифское управление, пожарные. Понаехали репортеры из газет и с телевидения. Всю ночь над
