– Да, это было их оружие, – отозвался я. – Они надеялись, что он поможет держать Саймонсона и остальных в узде. Но просчитались.
Плечи Роя затряслись.
– Оставь меня на минуту одного, – сдавленно прошептал он.
– Конечно, Рой, конечно. Я пойду к машинам. Сделаю нужные звонки. Я свой сотовый там оставил.
Я взял фонарь и двинулся назад. Большой, сильный мужчина плакал. Плач эхом прокатывался по всему тоннелю. Казалось, он совсем рядом, у меня в голове. Я ускорил шаги и уже почти бежал, когда приблизился к выходу из пещеры.
Шел дождь.
45
На другой день самолетом авиакомпании «Саут-уэст» я снова летел из Бербанка в Лас-Вегас. В дом меня опять не пустили, да я и сам не знал, захочу ли вообще возвращаться туда. Я по-прежнему считался ключевой фигурой следствия, но никто не запрещал мне отлучаться из города. Такие запреты чаще делают в кино.
Салон самолета был, как обычно, полон. Люди спешили в храмы жадности и наживы. Они везли деньги и надежды. Я думал об Анджелле Бентон, о Саймонсоне, Дорси и Кроссе и о том, какую роль сыграли в их жизни жадность и невезение. Больше всего я размышлял о Марте Гесслер, о том, как ей не повезло. Один- единственный звонок в полицию привел ее к гибели. Благие намерения. Доверчивость. Выбор пути. В странном мире мы живем.
На сей раз я взял машину в прокатной конторе Маккарана и стал пробиваться сквозь городские заторы. Дом, адрес которого Рой Линделл разузнал по номеру автомобиля, находился в северо-западной части Лас- Вегаса. Оттуда начиналась бесплодная пустыня, на которую наступал город.
Дом был большой и новый, выстроенный во французском провинциальном стиле. Двухместный гараж был закрыт, но на полукруглом въезде стояла машина, не та, в которой мы сидели с Элеонор. Это была «тойота» выпуска пятилетней давности, с порядочным набегом. В таких вещах я хорошо разбираюсь. Я остановился и медленно вылез из машины. Не знаю, может, решил, что, если не стану спешить, кто-нибудь откроет дверь, пригласит меня в дом и все мои переживания исчезнут.
Однако никто не открыл дверь, и мне пришлось самому нажать кнопку звонка. Раздался мелодичный звон. Я подождал, потом хотел позвонить снова, но на пороге появилась латиноамериканка лет шестидесяти, невысокая, с добрым и усталым лицом. Похоже, ее неприятно поразили ожоги на моем лице. Она была в простом, неформенном платье, но, очевидно, все-таки горничная. Элеонор с горничной? Это трудно представить.
– Элеонор Уиш дома?
– Кто ее просит?
Говорила она на хорошем английском, акцент едва заметен.
– Муж.
В ее глазах мелькнуло удивление. Я понял, что сморозил глупость, и быстро добавил:
– Бывший муж. Просто скажите, что Гарри.
– Пожалуйста, подождите.
Она закрыла и заперла дверь. Я чувствовал, что жара пробирает меня насквозь. Солнце жгло немилосердно. Миновало почти пять минут, прежде чем дверь открылась, и я увидел Элеонор.
– Гарри, как ты?
– Нормально.
– Я все видела по Си-эн-эн.
Я кивнул.
– Жаль Марту Гесслер.
– Да.
Мы оба помолчали.
– Ты зачем приехал, Гарри?
– Не знаю. Хотел повидать тебя.
– Как ты меня нашел?
Я пожал плечами:
– Я ведь сыщик. Хотя и бывший.
– Ты должен был предупредить меня.
– Знаю. Я вообще должен был сделать множество вещей, но вот не сделал. Ты уж прости меня, Элеонор. За все прости… Так ты пустишь меня в дом или оставишь стоять на солнцепеке?
– Пущу, пущу, но сначала скажу вот что. Мне хотелось, чтобы не так это происходило.
В груди у меня защемило. Сделав приглашающий жест, Элеонор отступила, давая мне пройти в просторный холл, откуда в комнаты вели три двери с арками.
– Что именно? – спросил я.
– Пойдем в гостиную.
