Последовало молчание, затем загремела цепочка. Дверь отворилась, и я вошел. Эмо отступил к окну, не выпуская из рук пистолет. Я закрыл дверь.
– Можешь убрать эту штуку.
Эмо взвесил на руке пистолет и положил на тумбочку у кровати. Без пистолета он чувствовал себя свободнее. Пистолеты были не в его стиле. Я обратил внимание на его забинтованную левую руку: сквозь повязку проступали рыжие пятна.
Средних лет, долговязый, с бледным лицом, Эмо подрабатывал время от времени в гараже у толстяка Олли на протяжении пяти лет. Механиком он был средненьким, но умел держать язык за зубами.
– Ты не знаешь, где он сейчас?
– Нет, со мной он не связывался.
Эмо тяжело опустился на край аккуратно застеленной кровати. В его чисто убранной комнате пахло освежителем воздуха. На стене висела пара эстампов, а на полках стеллажа с книгами, журналами и кое- какими личными вещами царил порядок.
– Я слышал, ты работаешь на Бенни Лоу. Зачем тебе это надо?
– Работа, – ответил я.
– Ты сдашь Олли, и ему крышка. Вот и вся твоя работа.
– Я могу и не сдавать Олли, – прислонившись к косяку, заметил я. – Бенни потерю переживет. Но мне нужна серьезная причина, чтобы так поступить.
На лице Эмо отразилась внутренняя борьба. Он то сжимал, то разжимал руки и пару раз нервно покосился на пистолет. Механик чего-то боялся, и боялся сильно.
– Эмо, почему он сбежал?
– Он не раз говорил, что ты парень честный и хозяин своему слову. Это так? – вопросом на вопрос ответил тот.
– Не знаю. Но мне не хочется, чтобы Олли пострадал.
Эмо некоторое время пристально смотрел на меня, все еще раздумывая, и наконец решился.
– Все вышло из-за Пили. Пили Пилара. Знаешь такого?
– Знаю, – подтвердил я. Пили Пилар был правой рукой Санни Ферреры.
– Он появлялся обычно раз-другой в месяц – не чаще – и брал машину, а через несколько часов пригонял обратно. Олли заключил сделку, и ему не нужно было платить Санни. Он устанавливал на машину липовые номера и держал ее наготове к приезду Пили.
На прошлой неделе подкатывает Пили, забирает машину и отчаливает. Я в тот вечер приехал поздно, у меня язва разыгралась. Пили к тому времени уже уехал.
Так вот, сидим мы с Олли, разговариваем, ждем, когда Пили пригонит машину. Около полуночи вдруг слышим снаружи сильный стук. Мы выходим во двор и видим, что Пили налетел на ворота и лежит головой на баранке. На бампере и капоте тоже вмятины. Мы подумали, что Пили попал в аварию и поторопился оттуда слинять.
Он здорово приложился к ветровому стеклу и раскроил башку – весь салон был в крови. Мы с Олли затолкали машину во двор, и Уоттс позвонил знакомому врачу, а тот велел привезти Пили.
Пилар был бледный и не шевелился, тогда Олли отвез его к врачу на своей машине, а тот стал настаивать, что с Пили дело худо и без больницы не обойтись. Олли, конечно, завелся с полоборота.
Эмо теперь говорил не умолкая. Слова текли рекой. Казалось, он хотел высказаться, чтобы облегчить бремя давящей на него тайны:
– В общем, они стали препираться, но врач убедил Олли, сказал, что у него на примете частная клиника, где не задают лишних вопросов, и Уоттс согласился. Доктор позвонил в клинику, а Олли вернулся в гараж заняться машиной.
Он звонил Санни, но тот не отвечал. Олли не хотелось держать у себя машину: вдруг с ней вышла какая-нибудь история, зачем ему лишние неприятности с полицией.
Тогда Олли позвонил старику Феррере и обо всем рассказал. Тот велел ему сидеть тихо и ждать, пока от него не приедет человек, который позаботится о машине.
Олли вышел отогнать машину подальше во двор, чтобы глаза не мозолила. Когда он вернулся, вид у него был почище, чем у Пили: посерел весь, и руки трясутся. Я спрашиваю: «Что случилось?», – а он ничего не объяснил, только велел побыстрее сваливать и помалкивать о том, что я здесь был. Больше он ничего не сказал, только твердил, чтобы я поторапливался. Позже я узнал, что к толстяку нагрянула полиция, потом Олли вышел под залог и сразу же пропал. Клянусь, это все, что я знаю.
– «Пушка» тогда зачем?
– Пару дней назад сюда заходил один из людей старика, – Эмо судорожно сглотнул, – Бобби Сциорра. Он спрашивал меня об Олли и был ли я там в ту ночь. Я ответил, что меня там не было. Но он не очень мне поверил.
Эмо Эллисон вдруг заплакал. Он поднял забинтованную руку и стал медленно раскручивать бинт на одном из пальцев.
– Он прихватил меня с собой прокатить, – Эмо снял повязку, и я увидел опоясывающее палец кольцо ожога и огромный волдырь. – Это след от зажигалки. Он прижигал мне пальцы автомобильной зажигалкой.
А спустя сутки толстяк Олли Уоттс расстался с жизнью.
Глава 3
