художника, которому поручал рисовать голубей. Иногда, когда дела шли не очень хорошо, он все равно искал и находил себе какую-нибудь интересную работу.
Соул никогда не был женат.
— Женатый мужчина — это лишь метка для своей жены, — говаривал Соул. — Никогда не женись, за исключением того случая, если она богаче тебя, молчаливее тебя и симпатичнее тебя. Что-нибудь менее убедительное, чем это, — и ты окажешься у нее под каблуком.
Он, конечно же, был неправ. Я женился в свое время на женщине, которая гуляла вместе со мной в парках, любила меня и подарила мне прекрасного ребенка и которую я никогда так и не узнал до конца. Соул Мэнн не имел в жизни таких радостей: он всегда слишком беспокоился о том, чтобы не попасть к кому-то под каблук. Жизнь подшутила над ним, а он даже не заметил этого.
Пока Соул упаковывал свои вещи в черный чемодан из искусственной кожи, под рукой у него, в непосредственной близости, находился набор принадлежностей для работы художника. Там же лежал бумажник, в котором помещалась всего одна двадцатидолларовая купюра, а при ближайшем рассмотрении можно было также обнаружить сложенную пополам телеграмму из Мэна. Истинный художник, он «находит» бумажник и начинает спрашивать всех: что же с ним делать? Затем принимает решение хранить в нем свои сбережения до тех пор, пока не найдется его настоящий владелец, который должен заплатить за находку, ну, скажем, около ста долларов. И вот в итоге истинный художник получает около восьмидесяти долларов. Минус стоимость нового бумажника и минус копия телеграммы из Мэна.
В распоряжении Соула имелись еще и фальшивые «золотые» кольца с поддельными бриллиантами; все — стекло, металл и огранка — такое дешевое, что уходила неделя на то, чтобы оттереть зеленое пятно с пальца после снятия кольца. Знавал Соул и более изысканные уловки: бумаги с множеством официальных подписей, по которым предъявитель мог получить солнце, звезды и луну; лотереи, которые гарантировали победителю конкретный нулевой процент от ничего; чеки на двадцать и десять долларов, которые «прогорали» спустя несколько дней.
В летние месяцы Соул Мэнн обычно таскался по пляжам Мэна в поисках голубей. Он обязательно приезжал на Оршардский пляж, снимал себе самую дешевую комнатку, которую только можно себе представить, и работал на пляже около недели, максимум — около двух: пока его лицо окончательно не примелькается. Затем он направлялся куда-нибудь еще и занимался тем же самым, постоянно перемещаясь, и нигде не задерживаясь слишком долго. А потом, когда его резервы иссякали и толпы народа уже не обращали на него внимания, проходя мимо, Соул Мэнн начинал потихонечку вновь паковать свои вещи, чтобы опять переехать во Флориду и искать там зимних туристов.
Моему дедушке он не нравился. Или, по крайней мере, дедушка не доверял ему. А доверие и любовь в глазах моего деда были неразделимы.
— Если Соул попросит тебя одолжить ему доллар, никогда не делай этого, — предупреждал он меня снова и снова. — В лучшем случае ты когда-нибудь получишь обратно десять центов. Если вообще что-то получишь.
Соул никогда ни о чем меня не просил. Впервые я повстречался с ним во время его летнего рабочего сезона в пассаже на Старом Оршарде: Соул брал деньги у детишек в обмен на мягкие игрушки. Он рассказал мне об основах своей деятельности: баскетбольный бросок с деформированным мячом и слишком маленьким кольцом, дротики с очень старыми мишенями — и так далее. Я наблюдал, как Соул ежедневно «работал» с сотнями людей, и постепенно учился у него различным способам зарабатывания на жизнь. Он раскручивал стариков и прочих жадных, отчаявшихся людей, которые были настолько неуверенны в самих себе, что могли поверить любому проходимцу, когда тот делал им какое-либо соблазнительное предложение. Иногда Соул пытался обращаться даже к немым людям, но тех не так-то просто было провести, и к тому же у них всегда было недостаточно денег.
Лучше всего у него получалось с теми клиентами, которые мнили себя очень остроумными. С теми, у кого была хорошая работа в городах средней величины, кто верили, что никогда не попадутся на удочку мошенника. Для Соула они являлись лучшими мишенями. Он умер в 1994 году в доме для престарелых во Флориде как раз среди подобных людей, которых он легко мог провести; вероятно, этим он и занимался до тех пор, пока не испустил дух, пока Бог не прибрал его.
В кратком изложении то, чему смог научить меня Соул Мэнн, составило следующий свод правил: никогда не давай молокососам передышки: они просто убегут; никогда ни о чем не жалей: жалость — мать милосердия, а милосердие только забирает у нас деньги, мошенник же никогда не должен отдавать собственных денег; никогда не заставляй людей делать что-то насильно, лучше всего, если они приходят ко всему добровольно: положи приманку, подожди — они всегда сами найдут тебя.
Снега в этом году пришли в Гринвилл и Темную Лощину очень рано. Падали первые снежинки, люди смотрели в небеса и торопились кто куда; в их движениях появилась некая новая быстрота, которой не было у них раньше — они уже чувствовали холод в своих костях.
Вот зажгутся огни, и дети наденут ярко-красные шарфы и варежки всех цветов радуги. Их будут предупреждать о том, чтобы они не задерживались подолгу на улице и возвращались домой до темноты, а в детских садах им станут рассказывать истории о маленьких детях, сбившихся с пути и впоследствии найденных замерзшими, мертвыми.
В это время в лесах, среди кленов, берез и дубов, между нарядными белыми соснами, что-то неостановимо двигалось. Оно надвигалось медленно, точно выбирая дорогу. Оно знало эти леса, знало уже с очень-очень давних пор. Каждый след отмечался с потрясающей точностью, даже каждое упавшее дерево бралось на заметку, каждая древняя каменная кладка.
В зимнем мраке оно неуклонно двигалось к своей цели. Что-то, некогда потерянное, теперь было снова найдено. Что-то, казавшееся непознанным, теперь вновь открывалось, будто вуаль была снята руками Бога. Оно прошло через развалины старого фермерского дома, крыша которого давно разрушилась, а стены сделались постоянным пристанищем мышей. Оно достигло вершины холма и стало двигаться к его подножию; луна ярко освещала холм, а деревья тихонько перешептывались в кромешной тьме.
По мере своего продвижения оно поглощало звезды.
Глава 4
Три месяца прошло с того времени, как я вернулся в Скарборо. Вслед за смертью человека, который забрал жизни у моих жены и дочери, я возвратился в дом, где провел юность после безвременной кончины отца, в дом, оставленный мне по завещанию дедушкой. В Восточной Деревне, где я жил некоторое время после смерти жены и ребенка, пожилая женщина, присматривавшая за моей квартирой, встретила меня с улыбкой и сразу стала мысленно подсчитывать потенциальное увеличение оплаты жилья, которое она могла бы возложить на следующего арендатора. Это была семидесятидвухлетняя итальянка с легкой примесью местной американской крови, которая потеряла своего мужа в Корее. Обычно она выглядела настолько дружелюбной, насколько бывают дружелюбными голодные крысы. Мой приятель Эйнджел предполагал, что ее муж, возможно, добровольно сдался в плен врагам, только бы не возвращаться домой.
Дом в Скарборо был местом, где родилась моя мать и где до поры до времени еще оставался жить переживший моего отца дедушка, вдовец с собакой и со множеством воспоминаний... Скарборо переменился с того времени, как мы переехали туда в конце семидесятых. Экономическое процветание означало его скорое присоединение к Портленду. Хотя некоторые старожилы не собирались уступать свои земли, что передавались в некоторых семьях по наследству из поколения в поколение; все большее и большее число людей покидало эти места. Но Скарборо был все еще общиной, где ты знал своего почтальона и его семью, а он, в свою очередь, знал не меньше о тебе.
Из дома дедушки на Весенней улице я мог ездить на север, ближе к Портленду, или на юг, к пляжу «Сказочному», Западному пляжу или городскому пляжу самого Скарборо.
Проутс Нэк представляет собой маленький островок земли, который расположен в заливе Сакко, примерно тридцатью милями южнее самого Портленда. Островок — то самое место, где снимал дом художник Уинслоу Хомер приблизительно в конце девятнадцатого века. Его семья выкупила практически всю эту землю, и художник занялся собственными проектами. С 1926 года там существовал яхт-клуб для увлеченных парусным спортом и частный пляжный клуб с лимитированным членством — для тех, кто жили на островке или снимали летние домики. Пляж Скарборо остается и доныне публичным и бесплатным; есть свободный доступ и на пляж «Сказочный». Именно там, неподалеку от пляжа «Сказочный», Честера Нэша,
