Она отсоединилась, даже не попрощавшись.

Несмотря на то, что недавно прошел дождь, на улице все еще было душновато, когда я вышел из отеля в поисках чего-нибудь перекусить. Моя одежда вся пропиталась влагой, прежде чем я миновал несколько домов. Оставив позади здание Музея Федерации, все в лесах, я направился дальше в фешенебельный жилой квартал между Восточным заливом и Митинг-стрит, восхищаясь большими старыми домами, фонарями над их дверями, излучавшими мягкий свет. Было начало одиннадцатого, и туристы уже начали заполнять пивные бары на Восточном побережье. Молодые мужчины и женщины курсировали вверх-вниз по Броуд-стрит, весело и настойчиво, словно соревнуясь, выстукивая дробь каблуками. На радиоволне Фред Дарст, порочный президент звукозаписывающей компании, гордый отец и мультимиллионер, как раз рассказывал подросткам о том, как родители не понимали его поколение. Да уж, нет ничего более грустного, чем тридцатилетний детина в коротких штанишках, восстающий против мамочки и папочки.

Я как раз искал местечко, чтобы поесть, как вдруг увидел знакомое лицо в окне «Магнолии». Эллиот сидел напротив женщины с черными как смоль волосами и плотно сжатыми губами. Он ел, но страдальческое выражение его лица говорило о том, что он совершенно не получал удовольствия от еды, возможно, потому, что женщина была абсолютно несчастлива с ним. Она сидела неестественно прямо, ее ладони покоились на коленях, а глаза недобро горели. В конце концов Эллиот сдался, оставив попытку накормить самого себя, и сложил руки в манере «будь благоразумен», именно так, как делает мужчина, когда чувствует себя подавленным женщиной. По большей части такие жесты обычно не срабатывают, потому что ничто так не подливает масла в огонь в споре между мужчиной и женщиной, как стремление доказать друг другу собственное благоразумие и неправоту собеседника. Так, собственно, и произошло: женщина, видимо не желая больше ничего выяснять, резко встала и решительно направилась к двери. Эллиот не стал ее останавливать. На минуту он замер, глядя ей вслед, потом обреченно пожал плечами, взял в руки нож с вилкой и снова приступил к еде. Женщина, вся в черном, села в свой «эксплорер», припаркованный чуть поодаль, и растворилась в ночи. Она не плакала, ее злость словно выжигала все вокруг. Нечто большее, чем просто привычка, заставило меня запомнить номер ее машины.

Я сразу же решил присоединиться к Эллиоту, но не хотелось, чтобы он подумал, будто я мог видеть весь этот инцидент; к тому же я хотел немного побыть один.

Я зашел на Куин-стрит и поел в маленьком ресторанчике «Терраса Пугана», который считался излюбленным местом Пола Ньюмена и Джоанны Вудворд, хотя в то время банковский счет будущей знаменитости был пуст. Столы у Пугана стояли застеленные изысканными скатертями, на них сверкали чистотой бокалы, и пришлось немало потрудиться, чтобы выловить хоть кого-то из персонала и заказать немного воды со льдом — освежиться.

Утка у них выглядела отлично. Но, несмотря на голод, я лишь слегка поковырялся в ней. У этой утки почему-то был какой-то неправильный вкус, хотя повар тут явно не при чем. В памяти внезапно возник эпизод: слюна Фолкнера у меня во рту, его вкус у меня на языке. Я отодвинул тарелку прочь.

— Разве что-то не так с вашей едой, сэр?

Это был официант. Я взглянул на него, но не мог четко рассмотреть лица: оно расплывалось передо мной, как на фотографии начинающего любителя.

— Нет, — выдавил я. — Все в порядке. Просто пропал аппетит.

Мне почему-то хотелось, чтобы он ушел. Я не мог смотреть на его лицо. Оно напоминало мне картину медленного разложения.

Тараканы захрустели на тротуарах, когда я выходил из ресторана; останки тех, кто был недостаточно быстр, чтобы избежать человеческой ступни, лежали маленькими темными кучками, и муравьиные полчища уже жадно облепили их.

Позднее я обнаружил себя гуляющим по пустынным улицам и наблюдающим за огнями в окнах домов, словно в попытке поймать призрачные тени жизней, продолжающихся за драпировкой штор. Я тосковал без Рейчел, и мне так хотелось, чтобы она была со мной. Интересно, как она там ладит с «Кланом киллеров», теперь, очевидно, с «Черной смертью». Надо же было Луису прислать парня, который оказался более заметным, чем он сам! Но, по крайней мере, теперь я мог меньше волноваться за Рейчел. Я до сих пор еще не был уверен, насколько я нужен Эллиоту. Кроме того, меня беспокоил тюремный проповедник, который снабдил Атиса Джонса оружием под видом креста. Я словно плыл по воле волн мимо всего происходящего, поскольку еще не нашел такого способа, благодаря которому мог проникнуть в глубинную суть событий и изучить их. И уж, конечно, не вполне разделял уверенность Эллиота в способности престарелой пары и их сына браться за самые сложные ситуации и искать выход из них. Я нашел телефон-автомат и решил связаться с надежным домом, чтобы узнать, обстановку там. Трубку снял старик, и он уверял, что все хорошо:

— Шо засавяет вас так бесокоица? Не соит та переживати.

Я поблагодарил его и уже собирался повесить трубку, когда он заговорил снова:

— А паень все жа ни убиал деушку. Он всретил деушку.

Мне пришлось дважды попросить его повторить одну и ту же фразу, пока я в конце концов не понял, что именно он хотел мне сообщить.

— Он сказал вам, что не убивал ее? Вы говорили с ним об этом?

— Угу-у-у... Он увеяет мея, чито ни тогал ие.

— Он сказал вам что-нибудь еще?

— Да, казал. Казал, чито очин бойца.

— Боится чего?

— Де полиции. Де енщины.

— Какой женщины?

— Сашного пизака, каториго он всетил ночю на Конгари. Эта енщина пасаянна пуугаит иго.

Мне опять пришлось попросить его повторить сказанное. В итоге я понял, что он говорил о каких-то привидениях.

— Вы говорите мне о том, что существует призрак женщины на Конгари?

— Угу-у.

— И это та самая женщина, которую видел Атис?

— Я точа ни заю, но умаю, чито так.

— А вы знаете, кто она такая?

— Не, точа я ни магоу нисего казат, но заю, чито ана спит на «Божестенном акре».

«Божественный акр». Это кладбище.

Я попросил его постараться выяснить еще что-нибудь у Атиса, потому что у меня все еще оставалось впечатление, что парень знал больше, чем говорил. Старик обещал попытаться, но не был уверен, что у него это получится.

Теперь я оказался во французском квартале между Митинг-стрит и Ист-Бэй. Откуда-то издалека доносились шум машин и отдельные громкие голоса отдыхающих, но вокруг не было ни души.

А потом, проходя по аллее Юнити, я внезапно услышал пение. Кто-то пел очень милым детским голоском. Голосок напевал отрывок из старого номера Роба Стэнли «Дьявольская Мэри», но звучало это так, будто ребенок не знал всей песни целиком или, может быть, просто решил напеть свой любимый отрывок:

В молочной лавочке,

В молочной лавочке

Я встретил девушку,

Я встретил лапочку.

И губки крали, словно розы, рдели,

И звали кралю Дьявольская Мэри...

Пение прекратилось, и из темноты аллеи на свет вышла девочка.

— Эй, мистер, — протянула она. — Огоньку не найдется?

Я остановился. На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать. Под короткой узкой черной юбчонкой никаких чулок. Ее голые ноги были слишком белыми, а из-под черной кургузой маечки виднелся пупок. Лицо, также очень бледное и грязное, уродовали непристойный макияж вокруг глаз и, словно рана, полоска

Вы читаете Белая дорога
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату