— Два раза. Сначала — около полуночи, спросил, не звонили ли мне из полиции.
— Вам звонили из полиции?
— Нет, — качает головой Патти.
— Он звонил еще раз?
— Да. В половине второго.
— То есть уже в час тридцать ночи в понедельник? Вы в этом уверены?
— Да. — Патти смотрит на присяжных. — Когда зазвонил телефон, я посмотрела на часы. А когда снова посмотрела, оказалось, что стрелки почти на том же месте. А мне показалось, что прошло много времени.
— Что сказал Бак, когда звонил во второй раз?
Патти стоит, стиснув руки. Это еще не самый трудный вопрос, но мы движемся к нему. Она старается держаться.
— Он был в полицейском участке в Чатеме. Сказал, что едет в город узнать, нет ли каких новостей. Он надеялся, что они что-то узнали. Сказал, что ему нужно посмотреть кое-кому в глаза, задать вопросы лично.
— Он сделал это?
— Он поехал в участок, но вопросов никаких не задавал.
— Расскажите присяжным почему.
Патти тяжко вздыхает:
— Оказалось, что, когда Бак пришел в участок, дежурный сержант как раз звонил нам домой. У моста рядом с электростанцией было обнаружено тело мальчика. Они предположили, что это Билли. — Она трясет головой, но находит в себе силы продолжить. — Они были в этом почти уверены. Начальник полиции хотел, чтобы Бак сразу же приехал в морг.
— Чтобы опознать тело?
— Да, — отвечает Патти с трудом.
Я наливаю стакан воды и ставлю перед ней. Она одними губами шепчет «спасибо».
— Вы знали, сколько нужно времени, чтобы доехать от полицейского участка до морга?
— Наверное, минут сорок, — пожимает плечами Патти.
— Бак, проговорив с вами, сразу же уехал из участка?
Патти качает головой:
— Он звонил мне уже из машины.
Я подхожу к скамье присяжных.
— Патти, а когда вы разговаривали с мужем в следующий раз?
— В тюрьме. Меня пустили к нему около полудня.
Я выдерживаю паузу, чтобы присяжные сами все подсчитали.
— Через десять часов?
— Да.
Я поворачиваюсь к Патти, но не отхожу от скамьи присяжных. Когда Патти, отвечая на следующие вопросы, будет смотреть на меня, она непременно повернется лицом к присяжным. А это крайне важно.
— В промежутке он вам не звонил?
Она отвечает не сразу.
— Нет, — наконец произносит она. — Его арестовали около пяти утра.
— Но вы об этом еще не знали?
— Не знала. Начальник полиции Фицпатрик позвонил мне в половине одиннадцатого. Он только тогда узнал, что Бак отказался от права на звонок. И хотел рассказать, что случилось. Он считал, что я должна это знать.
— Вы пытались связаться с мужем между половиной второго и половиной одиннадцатого?
— Нет.
— Что же вы делали эти девять часов?
Патти удивленно моргает — ей и в голову не приходило об этом думать.
— Точно не помню. Кажется, ничего не делала. Сидела на одном месте.
— Патти, ваш муж отправился в морг опознавать тело мальчика. Вы знали, что это, возможно, Билли. Вы знали, что полицейские считают именно так. Но вы просидели девять часов и даже не пытались никуда позвонить. — Я выдерживаю небольшую паузу. — Почему?
Патти на мгновение поднимает на меня глаза и, стиснув зубы, смотрит на присяжных.
— Потому что я знала.
— Что знали?
— Я знала, что мальчик в морге — это Билли. — Патти, прикусив губу, теребит медальон. По щекам у нее текут слезы. — Не знаю, как я это поняла. Поняла — и все. Я знала это сразу, как только повесила трубку в половине второго. У меня так заныло сердце…
Я смотрю на присяжных. Они сидят не шелохнувшись.
— И еще я знала, что время кончается. То время, пока ничего еще не известно наверняка. Время, пока я могу хотя бы надеяться, что это не Билли. Я знала, что, как только поговорю с Баком, никакой неопределенности уже не будет. А для меня неопределенность была спасательным кругом, и я держалась за нее.
Я снова смотрю на присяжных. Они никак не выражают своих чувств.
И тут же я слышу кашель Стэнли.
— Ваша честь, супруга обвиняемого не выступает в качестве ответчика. По-моему, адвокат пытается доказать, что она тоже находилась в невменяемом состоянии.
Присяжные переводят глаза с Патти на Стэнли. В зале тишина. Беатрис ждет, чтобы я ответила на замечание Стэнли. И не сразу соображает, что я этого делать не собираюсь.
— Продолжайте, адвокат, — говорит она. Даже у Беатрис Нолан хватает такта не унижать Патти Хаммонд перед присяжными.
— Патти, что сказал Бак, когда вы увидели его в полдень в тюрьме?
— Он ничего не сказал. Мы просто смотрели друг на друга через стекло. Мы оба молчали. Слов не было.
— Когда вы смогли пообщаться в следующий раз?
— Через несколько дней. Я приходила каждый день, но поговорили мы только через несколько дней.
— Вы спросили мужа, почему он стрелял в Монтероса?
Стэнли встает.
— Нет, — отвечает Патти. — Мне это было ни к чему.
— Ваша честь… — Стэнли хочет это прекратить. Судья, похоже, тоже. Она не выпускает из руки молоток.
Я киваю Патти в надежде, что она закончит свою мысль. Она оборачивается к присяжным, смотрит на них, широко раскрыв глаза, но молчит.
— Вам это было ни к чему?
— Ну да. Я знала почему. — Патти смотрит на присяжных так, словно вдруг поняла что-то очень важное. — Мой муж — не убийца.
— Ваша честь! — Жилка на лбу Стэнли побагровела.
Раздается стук молотка, но я не обращаю на это внимания.
Присяжные тоже. Они сосредоточены только на Патти. Она обращается только к ним, словно в зале больше никого нет.
— Бак вынужден был это сделать. Понимаете?
Многие из присяжных качают головой. Может быть, им слишком тяжело это слышать. Или же они не понимают.
— Ваша честь! — Стэнли вскидывает руки вверх — ему надо хоть как-то остановить Патти.
— У него не было выбора, — говорит Патти присяжным. Стэнли будто и не существует. — Он должен был помочь Билли. Должен был попытаться.
