Старые кости ничего не скажут о способности человека судить справедливо и непредвзято».
За десять лет прокурорской работы я участвовала в десятке с лишним дел, которые вел судья Лонг. И привыкла к его обыкновению решать вопрос о присяжных молниеносно. Кроме того, я согласна с утверждением, что рядовой человек способен судить справедливо. А вот Джей Стэнли Эдгартон Третий не согласен. И его сегодняшняя ухмылка говорит об этом красноречивее всяких слов.
Мы все согласились, что незачем спрашивать возможных присяжных, что они видели по телевизору и читали в газетах. Все они видели видеозапись, читали газетные сообщения. Поэтому судья Лонг сразу спрашивает у первого потенциального присяжного, в состоянии ли тот забыть про все, что узнал из СМИ, и вынести решение, основываясь исключительно на доказательствах, которые будут предоставлены в этом зале. Присяжный отвечает, что он, разумеется, в состоянии.
Судья Лонг спрашивает следующую кандидатку, понимает ли она, что здесь, в суде, следует исходить из предположения, что Бак Хаммонд невиновен.
Женщина обалдело смотрит на судью и выпаливает:
— Но он же виновен! Мы все видели, как он это сделал.
Бак, сидящий между Гарри и мной, тут же напрягается.
— Спасибо, миссис Холуэй, — говорит судья. — Спасибо за откровенность. Суд выражает вам благодарность за участие, вы свободны.
Миссис Холуэй, окинув судью недовольным взглядом, удаляется.
Мы с Гарри договорились, что я возьму на себя отбор присяжных, а он скажет вступительную речь. Таким образом, присяжные в первый же день выслушают нас обоих. Ванда Морган, секретарь суда, работающая с судьей Лонгом, тянет из стеклянной вазы бумажку с новым именем. Подходит следующий кандидат. В анкете указано, что ему пятьдесят шесть лет, он владелец ресторана. И самое важное, у него трое взрослых сыновей.
Сегодня мы выберем четырнадцать присяжных, и только по окончании слушания двоим из них будет объявлено, что они были запасными. Судья Лонг обращается к собравшимся.
— Дамы и господа, — говорит он с улыбкой, — юристы, ведущие это дело, уверили меня, что процесс продлится не больше трех дней. А это значит, что закончат они не позже четверга, и тогда дело будет передано на ваше рассмотрение. Сколько оно займет у вас времени, никто сказать заранее не может. Но я надеюсь, что Рождество в субботу мы встретим дома.
Судья смотрит на Стэнли, потом на нас с Гарри, и мы все согласно киваем.
Далее судья напоминает о презумпции невиновности, о весомости доказательств и задает каждому из предполагаемых присяжных еще по нескольку уже более конкретных вопросов. Только после этого наступает наша со Стэнли очередь.
Каждому из нас разрешено задавать кандидатам не более двух вопросов. Стэнли всякий раз пытается задать третий, но судья его прерывает. После того как вопросы заданы и ответы получены, судья спрашивает у нас со Стэнли, есть ли возражения. У меня их нет. У Стэнли одно. Присяжную номер девять нельзя включать в список, потому что у нее семилетний сын.
— Возражение отклоняется, — произносит судья, не дав Стэнли договорить.
— Но, ваша честь… — упорствует Стэнли, — я еще не закончил.
— Напротив, мистер Эдгартон.
Присяжные смеются, и Стэнли бросает на судью Лонга злобный взгляд. Прокурорам обычно не нравится, когда присяжные на процессе об убийстве хохочут.
— Ваша честь… — не унимается Стэнли.
— Мистер Эдгартон, ни один кандидат в присяжные — во всяком случае, в этом зале — не получит отвод на том основании, что у него или у нее есть дети.
— Но у нее семилетний сын!
— Возражение отклонено, мистер Эдгартон.
— Но, ваша честь…
Интуиция подсказывает мне, что последняя фраза Стэнли была лишней. Судья Леон Лонг надевает очки, берет папку с делом, подготовленную Стэнли, и изучает подпись. Судья Лонг делал так и раньше. Мы с Гарри знаем, что за этим последует.
— О, прошу прощения, — произносит с нескрываемой издевкой судья. — Я, кажется, перепутал ваше имя, сэр. Вы, видимо, не поняли, что я обращался к вам. Мистер Джей Стэнли Эд-гар-тон Третий! — громогласно возвещает судья. — Ваш протест отклонен.
Судя по предыдущим случаям, судья до конца процесса будет называть Стэнли исключительно мистером Джеем Стэнли Эдгартоном Третьим. Я с трудом сдерживаю смех. Гарри расплывается в улыбке Чеширского кота.
В конце концов Стэнли избавляется от присяжной под номером девять, воспользовавшись правом на один из возможных трех отводов без указания причины. Ее место занимает молодой строитель, у которого нет семилетнего сына. Но есть трехлетняя дочь.
То, как Стэнли беспокоился насчет присяжной номер девять, указывает, что мы с Гарри на правильном пути. Уже несколько недель назад мы договорились сделать все, чтобы среди присяжных было как можно больше родителей и чтобы мужчин было больше, чем женщин. Наши права на отвод мы используем, чтобы исключить трех из четырех бездетных присяжных. Оставили мы пожилую даму, никогда не выходившую замуж. Она тридцать восемь лет преподавала в частной школе для девочек английскую литературу.
Отобраны девять мужчин и пять женщин. Эти четырнадцать человек узнают страшные подробности гибели сына Бака, узнают о преступлениях Гектора Монтероса. Узнают и о преступлении Бака. Но им будет предоставлена видеозапись только его преступления.
Мы довольны составом присяжных. И объясняем это Баку Хаммонду, перед тем как охрана уведет его на обеденный перерыв, но его, похоже, это мало интересует.
Я вышла всего на десять минут — подышать свежим воздухом, больше не вытерпела. Но, вернувшись в зал суда, тут же поняла, что пропустила что-то интересное.
Перерыв продолжается. Гарри сидит на первом ряду, в окружении родных и близких Бака — жены, родителей, двух братьев. Они с надеждой смотрят на меня.
— С речью перед присяжными должна выступить ты, — говорит Гарри.
— Что?!
Гарри вскидывает брови. Он знает, что я отлично его расслышала.
— Я не готова, — объясняю я родственникам Бака. — Выступать должен Гарри.
— Они считают, что выступать лучше тебе. И я с ними согласен. — Гарри встал и ходит взад-вперед. — Ты нравишься судье Лонгу. А судья Лонг всегда нравится присяжным. В этом процессе мы должны использовать каждую мелочь.
Ко мне кидается мать Бака, маленькая седая женщина.
— Очень вас прошу, — говорит она со слезами на глазах. — Так будет лучше.
Часы на стене показывают почти половину второго. У меня на подготовку вступительной речи всего полчаса, а это дело — самое трудное из всех, в каких мне доводилось участвовать.
— Ну хорошо. Я скажу вступительную речь. Но мне нужно подготовиться.
Родственники Бака идут по проходу, а я сажусь за столик защиты. Гарри, дождавшись, когда все уйдут, наклоняется ко мне и легонько целует в шею.
— Отстань, Гарри, — говорю я. — Мне надо работать.
— Ну ладно, ладно, — смеется он. — Тебе повезло: я проголодался. Тебе принести чего-нибудь?
— Кофе.
— А поесть?
Я оборачиваюсь к нему и, увидев, какое у него лицо, не могу сдержать улыбку. Как можно не хотеть есть — этого Гарри понять не в состоянии.
— А, дошло, — говорит он и идет к выходу. — Ты хочешь есть не меньше моего. — Оглядывается на меня через плечо и хитро прищуривается. — Только львица лучше охотится на голодный желудок.
