– Миленький мой! Гуленька! – и, выпрямившись так порывисто, что на груди натянулась кофточка, бросила брату вызов: – А все-таки Костя чудесный!
– Комок мяса и слабых костей. Но мы сделаем из него человека.
– Ты не любишь этого крошку!
– Пока не за что. Не заслужил. А ты, Лена, любишь?
– Да, люблю! – вызывающе ответила сестра, как и многие девушки, считавшая, что способность чувствовать является исключительно способностью женщин. – Он такая крошка, такой маленький человечек, такой топсик!
Александр взял колыбель и пошел к дверям.
– Ты куда?
– К тебе в комнату отнесу.
– Этого не нужно. Зачем же? Я не умею с ним…
– Ты же любишь его безумно, у тебя ему будет лучше.
– Нет, нет! Ты все понимаешь очень упрощенно.
– Подхалимка, – все так же ровно сказал брат. – Безответственная. Не любишь его, но он ловко играет на твоих нервах, вот ты и подлизываешься к нему. Все женщины артистки, ломаки.
– Не стригись наголо, пожалей кудри. Без волос уж очень строгий вид у тебя. Недобрый…
– Хорошо, кудри пожалею, но и лохматым добрее я не буду.
– Ты подражаешь Юрию.
– А он мне.
Лена налетела на брата с кулаками, но вдруг обняла его и попросила:
– Не сердись на меня, пожалуйста.
Пристально, с недоверчивым вниманием посмотрел на нее Александр.
– Не понимаю женщин: добры они и красивы, по зачем же мучают людей? И ты, Ленка, будешь такая же?
– Сань, ты влюбился, да? – тихо спросила Лена.
Он ответил тоном обреченного:
– Как бы мне не жениться.
Вышел в сад на скамеечку под дубом и начал чертить по песку палочкой замысловатый узор. Подошла Светлана, села рядом.
– Думай, Саня, пока не поздно. Избегай тихоньких, ласковых, они – мох, а не женщины, – сказала она, проводя палочкой по готовым линиям узора. – Не умеют ни любить, ни ненавидеть. Вместо любви – привычка, привязанность, а ненависть не поднимается выше злости.
Налетел из Заволжья горячий ветер. Над головой зашумел листвою дуб, по дорожке, по плечам Светланы заметались золотистые блики. Александр растер ногой рисунок на песке, вздохнул.
– Ну, еще, еще говорите, Светлана Макаровна.
– Мужчины добиваются ласки да нежности, ну вот девки и прячут ум, щебечут и ломаются. С ними нужно как с товарищами спорить, вести себя попроще. Особенно умную не выбирай – умные башкой живут, а души-то в них нет. Баба без души, да с умной головой – страшная. Правда, и такие, как Марфа, тоже не для тебя: темная, глядишь на нее и ждешь всякое. Сама не знает, что сделает через минуту.
В этот день Александр не принес Светлане Костю на кормление в назначенный час. Она поднялась в светелку. Деверя там не было. Не явился он и к ужину…
Горячее, беспокойное желание сейчас же повидать Марфу Холодову овладело Александром мгновенно. Правда, и прежде он часто смотрел вечерами на далекие огни кумысолечебницы, где отдыхали Марфа и Рэм Солнцев, но не терял власти над собой. Теперь же, представляя себе ее глаза, блестевшие неверным блеском в сумеречных сенях, улыбающиеся губы, он досадовал на себя за свою обидную, почти собачью покорность перед ней.
«Надо поговорить с ней обо всем», – думал он сейчас, вкладывая в эту неопределенную фразу все то беспокойство и смутные томления, которые вызывала в нем Марфа. Он не замечал ни Волги, горевшей разноцветными огнями закатного солнца, ни стаи молодых утиных выводков, близко подпускавших лодку к себе. Забыл, что в лодке ружье, греб изо всех сил, откидываясь корпусом назад. Голая спина, искусанная мошкарой, обливалась потом, весла гнулись и скрипели. Дыхание становилось все короче и отрывистее. Сумерками обогнул островок, разжал онемевшие руки, и лодка с опущенными веслами, гонимая косым течением, врезалась в песчаную отмель.
Александр встал на песок, пошатываясь от усталости. Провел ладонью по груди, удивился, что так много выступило соли на коже. Безлюден был берег в этот вечерний час, только за темнеющей грядой ивняка слышались голоса людей. Одинокая звезда смело и весело горела над ним ясным, чистым светом, чем-то напоминая ему такую же ясную, безоглядную жизнь, которую вел он до сих пор.
«Может быть, вернуться домой?» – подумал Александр, чувствуя, что не сделает этого, что он уже не тот, каким был до того, как покорился сильному и слепому желанию увидеть Марфу. Спрятал лодку в нависших над водой кустах, примкнул цепь к корням затонувшего вяза и направился к усадьбе совхоза.
Сначала он не понял, что там происходило. Стайка ребятишек промчалась мимо него с гиканьем и криками:
– Запирай ворота! Лови их!
