тихо пела мать — и вдруг замолчала, заметалась по комнате с Люли на руках, закричала голосом, полным тоски и отчаяния:
— Нет! Нет! Не говорите мне этого! Это не может быть!
Но это была правда. Рабочий пришёл сообщить, что отец погиб в бою.
Была ужасная ночь. Мать, которая не проронила ни одной слезы, когда отец ушёл на фронт, лежала ничком на постели и кричала, пока совсем не охрипла. Плакала забытая мамой Люли. Заливался слезами Антонио. Рафаэлю было тоже тяжело. Он готов был разрыдаться, но сдерживался. Он стал успокаивать маму.
— Мама, мама, — говорил он дрожащим голосом, склонившись над постелью, — мама, не надо! Пожалей Люли, мама!
Наконец мать подняла опухшее, залитое слезами лицо.
— Да, сынок, — прошептала она. — Я не буду плакать. Дай мне только сейчас немного поплакать… Отец был такой хороший, он так всех нас любил…
Она встала с постели, взяла на руки Люли и замерла с ней, вздрагивая. Тогда Рафаэль стал успокаивать брата:
— Ты нехорошо поступаешь, Антонио. Ты расстраиваешь своим плачем маму. Отец был настоящий республиканец. Думаешь, ему приятно было бы знать, что в такую минуту ты плачешь… Перестань! Возьми насовсем мой перочинный ножик, который тебе так нравится, и все мои карандаши… Только не надо плакать. Да ну же, Антонио!
— Не надо мне ножика, — затихая, отвечал Антонио.
Только когда мама, Люли и Антонио, немного успокоившись, задремали, Рафаэль вдруг почувствовал, что к его горлу подступают рыдания. Он уронил голову на стол и заплакал. Он так любил отца!
Но мальчик прогнал свои слёзы.
— Не плачь, не плачь, — сердито шептал он сам себе, — не смеешь плакать… Я им покажу, я им покажу!..
Пронзительный вой сирены прервал его. Снова летят самолёты! Мальчик вскочил с табуретки.
Мать, прижавшая к себе Люли, и Антонио так обессилели от слёз и горя, что им даже не хотелось прятаться в подвал. Но Рафаэль схватил маму и брата за руки и повёл вниз…
Через два дня Рафаэль ушёл за топливом и не вернулся. Ещё никогда не было случая, чтобы мальчика так долго не было дома. Мать ходила из угла в угол, ломая руки.
— Антонио, — сказала она, — я пойду искать Рафаэля… Посиди с аленькой.
— Мамита! — испуганным голосом крикнул Антонио, загораживая ей путь.
— Нет, нет, мальчик… Я вернусь. Мы вернёмся с Рафаэлем. Смотри, чтобы не упала Люли.
Мать пришла через три часа одна, измученная, с растрёпанными волосами. Она села, бессильно опустив руки на колени.
— Не нашла Рафаэля, — сказала она. — Видно, он попал в перестрелку, спрятался где-нибудь и заночует до утра… Он придёт утром…
Всю ночь мама просидела, не смыкая глаз, вздрагивая от каждого шороха. Она не плакала, только тоскливо смотрела в одну точку.
Утром Рафаэль не пришёл, и мать снова отправилась искать мальчика.
Прошло уже несколько часов, а она всё не возвращалась… Антонио играл с малюткой. Сквозь щель окна, забитого подушками, ворвался весёлый солнечный луч и трепетал на полу.
— Я тебе сейчас поймаю солнышко, — говорил Антонио девочке и ловил руками золотой луч.
Люли это забавляло. Она улыбалась. Потом она захотела спать, и Антонио стал её баюкать. Но он не знал колыбельных песен и поэтому мурлыкал всё, что приходило ему в голову:
Антонио не знал, что в эту самую минуту мама нашла Рафаэля… Но Рафаэль был мёртв. Он был убит осколком бомбы, когда собирал щепки.
Мать нашла своего мальчика в подвале, куда были привезены жертвы последней бомбардировки. Мать пришла в этот подвал. Плачущие люди отыскивали своих родных. На полу стояли гробы.
Здесь мать нашла мёртвого Рафаэля. И она, рыдая, бросилась к нему, прижалась губами к его холодному лбу, на который свисала чёрная упрямая прядь курчавых волос.
За что, за что убили Рафаэля?!
Теперь в их маленькой комнате стало совсем пусто.
— Антонио, — говорила мать, обнимая мальчика, — ты один у меня остался… Ты и Люли… Фашисты убили отца и Рафаэля. Помни это всю жизнь. Я хочу, чтобы ты вырос и стал коммунистом. Говорят, в СССР поедут испанские дети… Я знаю, что с первым пароходом не могут все поехать, но, может быть, и тебя возьмут… Ты приедешь туда и расскажешь, какие негодяи фашисты. Вместе с тобой русские дети проклянут их, и вы будете вместе учиться, чтобы потом построить такую жизнь, когда не будет ни богатых, ни бедных и никогда, никогда не будет войны…
ЭМИЛИЯ
Хорошо пионерам Советской страны! Они могут свободно собираться, вместе играть и гулять.
А в Испании фашисты ненавидят пионеров. Когда ребята выходили из дому, чтобы пойти на собрание своего отряда, они никогда не знали, вернутся ли домой. Фашисты подкарауливали пионеров и били их. Это было тогда, когда в Испании власть захватили фашисты, до Народного фронта.
Но это не страшило пионеров Мадрида. Они хотели быть такими же смелыми, как их отцы- коммунисты, которые всегда подвергались опасности. Отряды маленьких коммунистов — пионеров Мадрида — росли с каждым днём. Эти отряды носили имена Ленина, Сталина, Пассионарии.
Эмилия работала в отряде, который носил имя Хоакина де Градо, испанского коммуниста, убитого фашистами. В этом отряде бело шестьдесят школьников.
Эмилия жила на улице Санта Грасия, на большом мадридском проспекте, обсаженном высокими пышными акациями. Но очень часто эту веснушчатую девочку с серьёзными чёрными глазами и волосами, подстриженными коротко, как у мальчика, можно было видеть в тех кварталах города, где живут рабочие. Она шагала по тротуару со школьной сумкой в руках. Может быть, она шла в школу? Нет, её школа помещалась совсем на другой улице. Эмилия приходила в рабочие кварталы раздавать коммунистические листовки. Они лежали в её сумке между книгами.
Чаще всего девочка появлялась на улице Франко Родригес, где были механические мастерские. Когда рабочие выходили из ворот мастерских, девочка незаметно открывала сумку и быстро протягивала им листовки. Она знала, что это опасно, но ведь она была пионеркой, она помогала коммунистам и поклялась бороться до самой смерти за рабочее дело, за свободу Испании.
Как-то за Эмилией погнался полицейский, которому показалась подозрительной эта девочка в жёлтом свитере, со школьной сумкой. Эмилия убежала, а на утро она понесла листовки на другую улицу. Девочке
