Ширли Конран
Мужья и любовники
Патеру с любовью
Пролог
«Это самая дорогая в мире грудь», — думала Лили, водя губкой по золотистой коже. Мыльная пена кружевными узорами спадала с ее округлых форм.
Жизнь Лили складывалась по-всякому, и грудь была для нее то паспортом, то разрешением на получение работы, то талоном на обед, а теперь и целым состоянием. Компания «Омниум пикчерз» оценивала ее грудь в семизначную сумму, которой определялся гонорар за исполнение роли Елены Троянской.
Лили вздохнула, отбросила губку и вылезла из ванны, неосторожно выплеснув целую лужу воды на розовый мраморный пол. Завернувшись в полотенце, она прошла в комнату. На маленьком столике стояло блюдо с нарезанным на дольки инжиром. Положив кусочек в рот, Лили скользнула взглядом по валявшейся здесь же газете.
«Кажется, 1979 год не стал удачным для президента Картера», — думала она, читая о нападении на американское посольство в Иране и захвате заложников.
Печально вздохнув, Лили отодвинула в сторону «Геральд трибюн» и вышла на балкон, откуда открывался вид на зеленоватые воды Босфора.
В азиатской стороне города так же приветливо светило солнце, и в его лучах мирно поблескивали «смит-и-вессон магнум», «узи» девятимиллиметрового калибра, «Калашников» и две ручные гранаты. Они лежали на шатком столике в небольшой комнате, где отчетливо чувствовался запах марихуаны.
Он отказался проносить весь этот груз через таможню. Ему дали необходимые инструкции, и на месте, в Стамбуле, все прошло гладко. В небольшом кафе на базаре он заказал две чашечки кофе, потом, сославшись на то, что кофе недостаточно крепок, отослал их обратно. Через несколько минут перед его столиком вырос человек в темном костюме. Они долго шли по узким запутанным улочкам, потом поднялись по грязной лестнице в небольшую темную комнату, где он показал свой паспорт. Из представленного ему оружия он выбрал три вида.
«Магнум», потому что из него можно было бы уложить наповал кого угодно, даже великана. Пулемет «узи» весил семь с половиной фунтов и был самым миниатюрным из всех пулеметов. «Узи» выстреливал 600 патронов в минуту, и их было легко достать. Человек выбрал также «Калашников» — за удобство в обращении и надежность.
Бог знает, как этот автомат оказался в Стамбуле — модель 56-го года, с деревянным прикладом, однако штуковина весьма полезная.
Теперь он сидел в комнате со всем этим хозяйством. Рядом лежали горкой насыпанные пули, моток нейлоновой веревки, стеклянная пол-литровая бутылка с прозрачным раствором, несколько хирургических бинтов, две карты города и номер журнала «Пипл».
Мужчина подошел к окну и стал медленно оглядывать противоположный берег в полевой бинокль. Показались пологие холмы, поросшие кипарисами и елями. «Слишком высоко взял», — подумал он и исправил ошибку. Теперь он увидел нагромождение зданий, увенчанных минаретами, — все еще высоко. Потом он наконец отрегулировал уровень, но коричневые, налезающие друг на друга дома были до странности похожи, и только возвышающийся в стороне дворец или мечеть служили ориентирами. Человек раздраженно уставился в карту, а потом вновь прильнул к окулярам. На этот раз он неспешно осматривал прибрежную полосу.
В конце концов со вздохом облегчения он обнаружил большое, терракотового цвета здание у самой кромки воды. Постепенно он переводил взгляд от одного окна к другому, начав с самых верхних этажей и потихоньку спускаясь все ниже и ниже. Некоторые из окон выходили на маленькие изогнутые балкончики, нависающие над водой, подобно белым птичьим клеткам. Вдруг створки одной из балконных дверей раздвинулись, и появилась Лили, обмотанная полотенцем золотистого цвета.
Мужчина уронил бинокль и схватил номер журнала «Пипл». Эти карие миндалевидные глаза, копна черных волос, проступающие сквозь ткань полотенца груди не узнать было нельзя. Он обнаружил даже больше, чем ожидал.
Лили вернулась с балкона в гостиную, положила в рот еще одну дольку инжира и прошла к платяному шкафу. Свободный белый льняной балахон, кажется, был единственным одеянием, в котором можно рискнуть пройтись по базару, не ощущая на себе каждую секунду прикосновение чьих-нибудь похотливых пальцев. Вчера, например, обернувшись, чтобы узнать, кто так бесстыдно ее хватанул, она увидела десятилетнего мальчишку. Лили сунула ноги в сандалии из змеиной кожи, скрепила копну черных волос старинным черепаховым гребнем и нанесла на лицо совсем чуть-чуть грима — к счастью, сегодня ей не надо будет фотографироваться. Оставив одежду и косметику валяться разбросанными в беспорядке по всему номеру, она постучала в соседнюю дверь.
— Это ты, Лили? Входи, милая. Я жду, чтобы это высохло. — Санди Бауривер (урожденная Фланган) заканчивала деликатную работу по реставрации маникюра. На одном из пальцев на прежнем слое лака образовалась едва заметная маленькая трещинка. В ее положении Санди не могла себе позволить появиться на людях, если что-то в ее внешности хоть на миллиметр отступало от канона. Лили прошлась по роскошной, отделанной парчой комнате и взяла в руки безвкусную диадему.
Лили осторожно водрузила украшение себе на голову.
— Как ты умудряешься ее носить, Санди?
— На заколках. Однажды я забыла про них, и эта чертова штуковина покатилась по площади Черчилля. — Она подняла глаза на Лили. — Тебе очень идет, милая. Может быть, сегодня ты побудешь «Мисс Мира», а я прошвырнусь по магазинам?
— Нет уж. Избавь.
Лили вернула корону на прежнее место. Санди любила сказать что-нибудь приятное, точно так же, как многие другие при любом удобном случае обожали сказать гадость. «Трудно даже поверить, . что она могла участвовать в жестоком состязании за эту гнусного вида побрякушку», — подумала Лили.
— Пошли, отыщем твою мамочку! — Санди усмехнулась при мысли о том, с какими двумя знаменитостями ей довелось путешествовать.
На верхней площадке огромной лестницы, ведущей в фойе отеля «Гарун аль-Рашид», Санди оперлась на руку Лили, и они вдвоем начали осторожно спускаться по скользким мраморным ступенькам. Внизу, у подножия лестницы, их поджидала небольшого роста изящная женщина в красном шелковом платье.
Джуди Джордан, издательница «Вэв!» — журнала для работающих женщин, отнюдь не была уверена, что ей доставляет особое удовольствие путешествие в компании двух самых красивых женщин мира, одна из которых является к тому же ее недавно обретенной дочерью. Лили росла сиротой, ничего не зная о своей матери. А Джуди сообщили, что ее малышка погибла во время боевых действий в Венгрии в 1956 году. Судьбы бывают весьма причудливы. Как бы там ни было, Лили и Джуди встретились. И теперь две взрослые женщины привыкали к тому, что они мать и дочь.
— Куда мы сегодня отправимся? — спросила Лили, когда все трое уселись завтракать.
— Вон туда! — махнула рукой Джуди. — Видите нагромождение куполов на холме? Это Топкапский дворец, где когда-то жили султаны Оттрманской империи. Вас обеих там будут фотографировать.
— Как! И меня тоже? — воскликнула Лили. — Но я не накрашена.
Джуди взглянула на нее, подумав о том, что именно терпение является едва ли не главной добродетелью матери.
— Я же предупреждала тебя вчера вечером, что нужны будут фотографии вас обеих. И ты чудесно выглядишь.
«Конечно, Лили чудесно выглядит, причем всегда, — с грустью подумала Джуди. — Я тоже чудесно выглядела, когда мне было столько лет, сколько ей сейчас. Я и теперь выгляжу неплохо, если соблюдаю диету, гуляю каждый день на свежем воздухе и пью вино только на Рождество. Но не так, как в возрасте Лили».
Джуди, несмотря ни на что, все еще производила впечатление юного, трогательного и беззащитного существа и знала об этом.
