орудийный гром донесся с северо-запада.
Капитан и старшина понимающе переглянулись. Но автоматчик сохранял невозмутимое спокойствие, только глаза его как будто потемнели.
Капитан продолжал допрос:
— А дощечки с указателями кто приколачивал?
— Мы, господин капитан!
— Кто это мы?
— Люди нашей роты в присутствии господина лейтенанта Тымплару.
— Ты уверен, что лейтенант был здесь?
— Так точно, господин капитан. Он лично следил за этим делом.
— Ну ладно, это мы всё выясним. Старшина, арестуйте его!
— При чем же здесь я, господин капитан? — и автоматчик положил руку на автомат.
Старшина Попеску ударил его кулаком по руке:
— Стой смирно, подлюга! А не то сразу дышать перестанешь! Давай сюда автомат и шагом марш к машине.
— Господин капитан, вы же меня погубите, — плакался автоматчик, — как же я могу уйти с поста без приказа…
— А вот я тебе и приказываю!
— Вас-то я ведь не знаю. Только господин лейтенант Тымплару, который поставил меня на пост…
— Молчать! — прикрикнул на него старшина. — Господин капитан старше твоего господина лейтенанта. — И, схватив подозрительного регулировщика за рукав, он заставил его идти к машине.
Капитан приказал шофёру переменить на столбах указатели, уселся на свое место и крикнул:
— Теперь, парень, гони как можно скорее! — И машина помчалась по правой дороге, идущей к северо-западу.
Солнце уже скрылось. Наступали сумерки. Машина с большой скоростью неслась по пустынному шоссе. Старшина Попеску, держа отобранный автомат между ног, то и дело поглядывал на автоматчика. Тот, спокойный и невозмутимый, безразлично посматривал на исчезавшие в темноте поля справа от дороги. Чтобы убить время, старшина попытался втянуть арестованного в разговор:
— Тебя как зовут, служивый?
— Кымпяну Хараламбие.
— Так что же, Хараламбие, ты, видно, считаешь нас за полных дураков? Даже ребенок понял бы, что ты врешь.
— Я сказал правду, господин старшина. Зачем я стану врать? Мне что приказали, то я и делаю. Господин лейтенант Тымплару может подтвердить.
— Можешь быть спокоен, мы поговорим и с господином лейтенантом, а пока что лучше скажи правду.
— Я же вам правду говорю, а вы мне не верите. — И потом добавил жалобным тоном: — Так уж водится спокон веков — слабому, несчастному нет доверия.
— А сам ты откуда?
— Из Праховы.
— Грамотный?
— Четыре класса у меня.
— Только и всего?… Гм, а по виду ты похож на более грамотного человека. А… женат ты?
— Женат.
— Дети?
— Двое, господин старшина.
— Ну, пусть будут здоровы.
— Благодарю, и вы также.
— Эх, Хараламбие, Хараламбие, и не жалко тебе своих детей? Как же ты не понимаешь: скажешь всю правду — облегчишь свою участь. Может, даже жизнь себе сохранишь. А если заупрямишься, то… расстреляют тебя, парень, и останутся твои дети без отца.
— Да ведь я сказал вам всё, что знаю! А вы меня всё терзаете, будто сердца у вас нет. Ей-богу! И за что вы ко мне привязались, накажи меня бог, если я понимаю. Чем я провинился? Что вы хотите от меня узнать?
— Я хочу узнать, цыпленочек, кто тебя поставил, чтобы ты водил здесь всех за нос и неправильно показывал дорогу.
— Как это неправильно? Так мне было приказано. Если приказ неправильный, то пусть отвечает тот, кто его отдал.
— А насчет дощечек ты тоже ничего не знаешь?
— Я ведь вам уже сказал, что господин лейтенант Тымплару сам позаботился, чтобы их крепко прибили.
— Ладно, парень. Я вижу, что ты еще худший негодяй, чем я думал. Больше я не стану тебя ни о чем спрашивать. Но в конце концов ты заговоришь, не беспокойся, — и старшина оставил арестованного в покое.
Между тем наступила полная темнота. Автоматчик поднял воротник куртки и забился в угол, точно собирался спокойно заснуть.
«Черт бы его подрал! — выругался про себя Попеску. — А что если он в самом деле не виноват? Иначе разве мог бы он сейчас заснуть?»
Машина мчалась в темноту.
Пересекли, не останавливаясь, несколько деревень, битком набитых войсками, и спустя полчаса въехали в селение, где расположился командный пункт дивизии «Молдова».
Машина остановилась. Первым из нее вышел капитан.
— Веди его во Второй отдел, — приказал он старшине, — да смотри, чтобы не улизнул.
— Не беспокойтесь, господин капитан.
Старшина выбрался из машины и, обойдя ее сзади, открыл дверцу с правой стороны:
— Давай вылезай! Прибыли.
Но автоматчик не двинулся с места. Свернувшись клубком в своем углу, он, казалось, спал крепким сном усталого солдата
— Вот чертов соня! Ты что, не слышишь? Встать! Но автоматчик продолжал спать. Тогда рассерженный старшина стал его трясти:
— Вставай, слышишь!.. Будь ты проклят… Лентяй этакий!
Он сильно толкнул уснувшего солдата, и тот упал поперек сиденья. Охваченный подозрением, старшина крикнул шоферу:
— Иоан, Иоан, а ну давай сюда быстро фонарь господина капитана.
Когда старшина зажег фонарь и свет упал на лицо опрокинувшегося на сиденье автоматчика, сомнений не осталось: он был мертв. Мертвец смотрел стеклянными, глазами, и злой, насмешливой была его улыбка, застывшая на губах.
Старшина Попеску тотчас погасил фонарь, процедив сквозь зубы:
— Мерзавец подложил нам свинью! А я-то сидел рядом и не подозревал… Ну и дурак же я!
Несколько секунд он стоял в растерянности, не зная, что предпринять.
— А ну-ка, Иоан, — обратился он немного погодя к шоферу, — отъезжай куда-нибудь в сторону, где народу поменьше.
Шофер нашел поблизости узкий переулочек между домами п загнал туда машину.
— Выключи фары, Иоан! Возьми автомат и не подпускай никого к машине. Этот бандит уже отправился на тот свет… Только смотри, держи язык за зубами, не то плохо будет! А я побегу к капитану.
Офицер связи из штаба армии, капитан Раковицы уже заканчивал свой рассказ капитану Георгиу о чрезвычайном происшествии в дороге, когда в дверях появился старшина Попеску.
— Ты его привел, Попеску?
— Господин капитан, я не мог его привести
