ведомств (на уровне внебюджетного финансирования), а также будут активно использоваться в текущем оперативном процессе…
Кое-кто из теоретиков даже полагал, что такие охранные предприятия можно будет использовать как рычаги для дестабилизации обстановки внутри структур организованной преступности — старый принцип: если не можешь задавить некое движение, нужно постараться начать управлять им изнутри…
Возможно, все бы так и пошло по изначально придуманной схеме, если бы не крах идеологической системы в стране. Что же произошло? А вот что: в «плохие» коммунистические времена советское государство располагало прекрасно отлаженной идеологической системой и вело планомерную идеологическую политику, как и любое другое нормальное государство. Возможно, сама по себе коммунистическая идеология и изжила себя — а потому и идеологическая машина Советского Союза все чаще давала сбои. Когда наступили новые и совсем хорошие «демократические» времена, отринутой оказалась не только старая коммунистическая идеология, но и сам принцип необходимости проведения постоянной идеологической государственной политики. В результате все получилось как в известной поговорке — вместе с водой из корыта выплеснули и ребенка. В обществе, лишенном каких бы то ни было ясно и четко продекларированных и внедряемых государством идеологических ориентиров (совсем не обязательно коммунистических, пусть хоть каких-то!), основным мерилом общественной значимости и общественного успеха стали деньги. Но идея наживания как можно больше денег не может стать стержнем государственной идеологической политики. Ведь основная задача идеологической системы государства — это цементирование всех слоев общества, обозначение неких направлений развития, ориентируясь на которые, можно уже вырабатывать критерий общественной морали. Народ терпелив, он может вынести лишения гораздо большие, нежели обрушились на него в девяностые годы, — если при всем при этом будет какая-то идея, какие-то красивые цели, ради достижения которых можно и пострадать…
Но в руководстве нового Российского государства никто всерьез идеологическими вопросами не занимался — и в этом заключен, возможно, самый страшный просчет. Страна, в которой большинство населения просто не могло напеть мелодию нового государственного гимна (потому что не знало ее, а слов у гимна и вовсе не было), где даже городские жители терялись, когда им задавали вопрос: «Какие вы знаете новые российские ордена и другие государственные награды?» — страна, которая всегда сильна была духом, погружалась в безверие и цинизм. Это если говорить о ситуации вообще. А в частности, рассматривая вопрос об охранных структурах, созданных под эгидой правоохранительных органов, следует констатировать, что они довольно быстро оторвались от государственной материнской груди. То есть личные связи и контакты между руководителями частных фирм и действующими сотрудниками, конечно, остались, но при этом «дочерние структуры» пошли совсем другим путем, не тем, который планировался теоретиками. Обвинять эти изначально проментовские охранные предприятия в отступничестве было бы не очень честно — они просто выживали, выживали как могли в тех условиях, в которых приходилось работать. А эти условия диктовали руководителям: 'Богатейте, останетесь бедными — не сможете «вопросы решать». Время простой физической силы и даже силы, подкрепленной огневой мощью, уходило.
Наступало время финансовых потоков, а они навязывали свой образ жизни и действия. Слабость и неэффективность судебной системы (особенно системы арбитражного суда, где сначала очень долго приходилось ждать вынесения решения, а потом все упиралось в отсутствие реальных механизмов принуждения выполнить это решение) вынуждали изначально «нормальные» охранные предприятия защищать интересы клиента зачастую путем силовым — то есть незаконным.
Бегущие по лезвию бритвы
Закон о частной детективной охранной деятельности в Российской Федерации вступил в силу 11 марта 1992 года. К лету 1998 года, по официальным данным, количество охранно-сыскных предприятий в Санкт-Петербурге превысило восемь сотен, в них работало более 16 тысяч человек. Практически все эти люди и все эти структуры оказались в весьма сложных ситуациях, когда, с одной стороны, они должны были эффективно защищать права и интересы своих клиентов, а с другой, выполнять требования законодательства. За шесть лет за совершение уголовных преступлений и административных правонарушений разрешительная система аннулировала свыше двухсот пятидесяти лицензий охранных предприятий Петербурга, а также более 1200 индивидуальных лицензий. Оставшиеся в строю продолжали бежать по лезвию бритвы, постоянно участвуя в гражданско-правовых конфликтах между коммерческими структурами и отдельными частными гражданами.
Несмотря на то, что в целом бизнес по охране крупнейших коммерческих структур города и частных лиц успешен, трудно назвать хотя бы одну охранную фирму, сотрудники которой не были бы замечены в каких- либо нарушениях или (подчас) уголовных преступлениях. Справедливости ради отметим, что зачастую руководители охранных структур, провозгласив курс своих предприятий на легальный и цивилизованный охранный бизнес, просто не могли не отвечать силой на те же самые бандитские проявления. И тогда начинался извечный российский конфликт между законностью и справедливостью.
Проблема обозначилась достаточно явно еще в 1995 году, когда мэр Санкт-Петербурга подписал распоряжение «О дополнительных мерах по упорядочению деятельности частных детективных и охранных предприятий», где ГУВД обязали аннулировать лицензии тех структур, деятельность которых вступала в явные противоречия с требованиями законодательства Российской Федерации. Городская администрация потребовала от руководства РУОПа предоставить списки охранных предприятий, замеченных в связях с преступным миром. Парадокс состоял в том, что практически все охранные предприятия, способные более- менее «реально решать вопросы», имели такие связи — а как их было не иметь, если для разрешения конфликтных ситуаций, как известно, нужно не только уметь действовать жестко и силово, но также вступать и в дипломатические отношения. Другое дело, что в городе действительно появилось много охранных структур, созданных теми же самыми организованными преступными группировками с целью легального получения на руки оружия…
Обо всех охранных структурах Петербурга рассказать, конечно, не представляется возможным. Но рассказ о бандитском Петербурге, наверное, был бы не полным без упоминания хотя бы о некоторых (самых интересных) из них.
«Алекс» — это предприятие по праву стоит на первом месте, потому что оно возникло раньше всех других, и не только в Питере, но и в России. Название придумал бывший оперативник Александр Елесин, который позже не особо преуспел в этом бизнесе. Между прочим, многие не знают, что «Алекс» — это не только имя, созвучное псевдониму из шифровок в фильме «Семнадцать мгновений весны», по-латыни фраза А LЕХ означает «вне закона». Такой вот любопытный казус. А московский «Алекс», который учредили братья Косяковы, кстати говоря, изначально был юридически филиалом петербургского бюро. Позже, конечно, ситуация изменилась. В 1992 году после большой реорганизации питерский «Алекс» стал самостоятельным и на его базе были созданы ОП «Алекс-Запад» и детективное агентство «Кит». Все телохранители «Алекса» проходили подготовку в «Алекс Трейнинг Центре» у Иосифа Линдера — человека-легенды, теоретика охранного бизнеса и президента Федерации джиу-джитсу. Генеральный директор «Алекса» — Борис Маркаров, подполковник запаса, прошедший три войны от Афганистана до Приднестровья. В 1995 году предприятие «Алекс» вступило в союзнические отношения на уровне стратегического партнерства с концерном «Защита».
«Защита» — это, пожалуй, самая раскрученная марка в охранном бизнесе Санкт-Петербурга. «Защита» возникла в апреле 1991 года как малое государственное предприятие, учрежденное «Интуристом», гостиницей «Петровской» и ГУВД Ленинграда. Предприятие должно было обеспечивать безопасность городских гостиниц и фактически начало реально заниматься охранным бизнесом еще до принятия Закона о частной детективной и охранной деятельности. У истоков «Защиты» стояли и генерал милиции Евгений Ратковский, подполковник Юрий Осипов, старший лейтенант Игорь Минаков, и старшина ОМОНа Александр Снетков. «Защите» весьма помогло то обстоятельство, что в августе 1991 года во время путча она смогли очень неплохо зарекомендовать себя по отношению к новым властям, — именно люди «Защиты» обеспечивали охрану председателю Ленсовета Александру Беляеву и мэру Ленинграда Анатолию Собчаку. Собственно говоря, в 1991 году штатных сотрудников в «Защите» было немного — около двадцати. Тем не менее эта структура на некоторых «стрелках» с бандитами могла выставлять до четырехсот бойцов (из числа «сочувствующих»). Коллектив «Защиты» на раннем этапе был и сильным, и авторитетным, но достаточно разнонародным. И позже многие из начинавших в «Защите» оказались «бригадирами» совсем в других структурах (неформальных) — у тех же «тамбовских» или «казанских». Как ни странно, но это
