— Ничего… Завтра все закончится… Должен же у всей этой истории с живописью конец быть. Завтра, Лида, у меня будет большая пресс-конференция… И ты все поймешь… А сейчас — прости меня за наглость, но я очень хочу есть. И еще я хочу спать. С тобой.
Поспелова покраснела, отвернулась и пошла готовить. Андрею на скорую руку что-нибудь поесть. Обнорский разулся, снял куртку и, зайдя в кухню, сел за стол. Он очень устал, глаза закрывались сами собой, он прижался затылком к стене и то ли прошептал, то ли подумал: «Завтра… Завтра все должно кончиться…»
Бывший подполковник КГБ, которого лишь немногие люди в окружении Антибиотика знали как «начальника контрразведки», тоже надеялся, что вся история с «Эгиной» закончится в субботу. Но его надежда базировалась, естественно, на совершенно других, нежели у Обнорского, соображениях…
Дело в том, что Череп, помимо прочих весьма ценимых Антибиотиком достоинств, обладал невероятной интуицией и острым аналитическим умом.
Когда произошло убийство Лебедевой, он, пожалуй, был единственным из команды Виктора Палыча, кто заподозрил, что в данном случае имела место быть «ошибка в объекте» и именно из-за этого замученная женщина не выдала никакой информации о картине… Сомнениями своими Череп делиться ни с кем не стал — сказалась комитетская школа, приучившая его не торопиться с выводами и уж тем более с докладами начальству по поводу имеющихся мнений… Бывший комитетчик взялся еще раз за исходные, базовые данные о гипотетической жене Барона — те самые, которые запомнил и передал Ващанову Колбасов. Если отбросить всю шелуху, позиций было только две — женщину зовут Ириной и по профессии она искусствовед. Подумав, Череп вычислил третью примету — Обнорский пошел после похорон Барона не куда-то, а в Эрмитаж… И вышел там на Лебедеву… Может быть, журналист сам ошибся?.
Ирина, искусствовед, Эрмитаж… Но почему именно Лебедева?… На всякий случай Череп решил проверить всех Ирин-искусствоведов во всех крупнейших музеях города. Таких женщин оказалось несколько десятков, а если быть точным — сорок три «единицы». Проверить нужно было каждую, но экс- подполковника не путала кропотливая работа. Несколько дней он потратил на получение фотографий и объективок на женщин, и тут ему просто повезло. Повезло? Но удача, как известно, приходит к тем, кто ее добивается…
На похоронах Барона велась скрытая видеозапись всех, кто пришел на могилу Михеева. Потом попавшие в кадр делились на категории и отрабатывались — сначала методом исключения, потом путем установки личности… Нескольких отфиксированных человек идентифицировать не удалось. Одной из таких отфиксированных, но не установленных и оказалась Ирина Васильевна Гордеева, сотрудница Эрмитажа, — она попала в объектив, хотя непосредственно к могиле не приближалась… Череп даже просматривая видеозапись буквально по кадрику, посчитал ее случайной фигурой, но профессионально запомнил лицо…
Экс-комитетчик доверял своей интуиции и поэтому, сличая изображение женщины на кладбище и фотографию из личного дела Гордеевой, понял, что попал в точку… Но и после этого открытия не стал он спешить с докладом Антибиотику. Вместо этого он поставил квартиру Ирины Васильевны на «технический контроль», но, к его сожалению, сама Гордеева находилась в Москве в командировке… В пятницу она вернулась, и Череп подогнал к ее дому еще и пару человек для наружного наблюдения, приказав немедленно сообщить ему, если будет что-то интересное… Бывший чекист не хотел рисковать, ему нужен был верняк, Палыч прав — слишком много проколов в последние месяцы, а все из-за того, что жалели время на более тщательное изучение объектов… В десять вечера в пятницу на Черепа свалилась убойная информация — Гордеевой звонил некий вернувшийся из Москвы парень, который направил к женщине своего дружка и договаривался о поездке на следующий день к ней на дачу в Сосново, чтобы что-то там забрать… Так вот, этот звонивший представился Серегиным…
В таком раскладе уже никакими совпадениями не пахло. Череп немедленно попытался связаться с Антибиотиком, но поймать Виктора Палыча ему не удалось — старик как раз собирался съездить на уик-энд в Финляндию, видимо, его машина уже вышла за пределы радиуса действия радиотелефона… Надо было действовать самому. Тщательно все взвесив, Череп решил, во-первых, сформировать бригаду из четырех- пяти человек и сориентировать их на захват «Эгины» и ликвидацию Гордеевой, Серегина и неизвестного Сережи, а во-вторых — срочно связаться с Ващановым и напрячь его на оперативное прикрытие в случае возникновения каких-либо осложнений. В свое время Виктор Палыч показывал Черепа и Ващанова друг другу, но они никогда не контачили напрямую, поэтому на уговоры Геннадия Петровича ушло много времени: действующий подполковник в отличие от бывшего трясся, как осиновый лист, боялся подставы и провокаций и вообще показался экс-комитетчику очень… э… э… неадекватным. Однако положительный результат все же был достигнут: Череп с Ващановым простились в 23.00 во дворике дома Геннадия Петровича — Ващанов согласился беседовать только на улице. Формирование группы сопровождения и захвата тоже не обошлось без проблем.
Как назло, Череп сам разрешил оттянуться пару дней самым своим проверенным бойцам. Они ведь тоже должны были иногда отдыхать по-людски. Антибиотик, кстати, не раз повторял: «Людей беречь надо, к живому человеку запчастей не купишь». Братки попадали в норы, не забыв отключить радиотелефоны. В результате акцию пришлось поручать группе некоего Ганса — это был далеко не лучший вариант, но за отсутствием гербовой пишут, как известно, на простой…
Ганса Череп инструктировал лично и отдельно от его людей. Инструкции были просты: принять утром в субботу от бригады наружного наблюдения два объекта — мужчину и женщину; сопроводить их (видимо, на электричке) до дачи женщины (точное местонахождение дачи неизвестно, предположительно — поселок Сосново), там дождаться, пока к ним присоединится второй мужчина, журналист по фамилии Серегин, и произвести захват всех троих. Далее: мужчин ликвидировать, женщину допросить на предмет выдачи картины под названием «Эгина»…
По уму, конечно, нужно было бы дать этим троим возможность взять картину из тайника и выйти с нею из дома и только тогда брать их, но… Субботний день, народ на улице… Да и Ганс этот — не высшего класса профи… Вечная беда с исполнителями — толковый исполнитель, кстати говоря, ценен иногда не меньше аналитика. Классных профессионалов по грязной работе не так уж и много…
После обнаружения «Эгины» Ганс должен был немедленно отзвониться на радиотелефон Черепа и ждать его прибытия…
Своих людей Гансу предстояло собрать и проинструктировать самому, без посвящения их в подробности предстоящей акции. После инструктажа распускать людей по домам Череп запретил. Ганс заверил бывшего комитетчика в том, что все понял, и начал вызванивать своих бойцов… Казалось, Череп предусмотрел все и спланировал операцию правильно, естественно, с учетом реальных возможностей. Однако в России, как известно, вообще трудно что-либо планировать — слишком много проявляется на этапе претворения плана в жизнь неучтенных факторов. Таких, которые и предугадать невозможно…
В данном конкретном случае таким фактором стало наличие в группе Ганса парня, являвшегося агентом оперуполномоченного ОРБ Степана Маркова… Агент этот трудился под псевдонимом Котов, но в жизни он носил, конечно, совсем другую фамилию… Этот Котов начал работать на Маркова относительно недавно — всего лишь месяц назад, а к группе Ганса он примкнул месяцем раньше…
Крови на парне еще не было, поэтому Степа надеялся с его помощью окучить со временем всю бригаду… Однако вышло по-другому…
В ночь с пятницы на субботу Котов позвонил на связной телефон и оставил убойную информацию для Степы — вся группа Ганса отправляется утром куда-то в пригород, предположительно в Сосново, для участия в какой-то разборке. В этой разборке Гансу и его людям следовало замочить какую-то бабу, ее мужика и еще какого-то парня — журналиста Серегу — бывшего то ли афганца, то ли африканца… Этот Серега к месту разборки должен будет подъехать отдельно, потому что он якобы в бегах, ищут его и менты, и деловые. Второй возможности перезвонить у Котова не будет, так как Ганс всю группу собирается держать у себя на глазах на какой-то хате, адреса которой Котов не знает…
Поскольку Марков не давал агенту номера своего домашнего телефона, то и всю информацию получил в пересказе связника — отставного подполковника милиций, чей телефон Степа давал на случай экстренной связи. Вот и выпал такой случай, да Котова уже не достать и не расспросить подробнее…
Проклиная все на свете, Марков позвонил домой Кудасову, поднял его с постели и коротко изложил
