Она протянула ему свои защитные очки, которые японец укрепил на камне, просунув под эластичную повязку несколько веточек.
Затем, не теряя ни секунды, он медленно приподнял эту грубую подделку над своей головой, так чтобы каменная голова высовывалась над валуном, служившим им прикрытием.
– Это наш последний шанс! – сказал он совершенно спокойно и даже весело.
Улла подумала, что он спятил…
Некоторое время Судзуки раскачивал каменной головой так, чтобы над валуном видны были только волосы. Затем неожиданно он приподнял голову выше, до уровня очков. В ту же секунду раздался выстрел.
Улла поняла. До ее ушей донеслось нечто вроде «пфут», сопровождаемое нечеловеческим воплем…
Японец все еще держал в руках каменную голову с двумя царапинами на… лбу. Затем спокойно высунулся из укрытия.
Он сделал знак Улле, чтобы она взглянула на жуткое зрелище.
На площадке разгорелся большой костер. Языки пламени объяли кричащий силуэт. Почернев от бензинового пламени, превратившись в живой факел, Вилли бросился в пропасть. Он разбился у подножия площадки, где догорал каркас ДС.
Взрыв был спровоцирован выстрелом из автомата. Достаточно было искры, чтобы все вокруг заполыхало.
Насыщенный бензиновыми парами воздух оврага, куда опрокинулись канистры, обеспечил взрывную реакцию. Автомат сыграл роль спички, зажженной в атмосфере, пропитанной испарениями бутана, содержащегося в горючем.
– Под таким солнцем это закономерно! – прокомментировал японец. – Вилли следовало знать, что бензин легко испаряется. Но, как говорится, всего не предусмотришь…
Улла бросилась ему на шею.
– Ты все предусмотрел!
Она оперлась на его руку, и они направились к тому месту, куда упал убийца.
Отвратительный тошнотворный запах горелого мяса привел их безошибочно, как радар. Густой черный дым поднимался с площадки к небу, напоминая огонь варварских жертвоприношений.
Издали свидетелями этого жуткого зрелища были два автомобиля, присутствующие при ритуале.
Наконец, среди хаоса камней они заметили обуглившийся труп противника.
Его одежда превратилась в лохмотья. Подойдя ближе, они увидели чудовищную маску, вылепленную пламенем: отслаивание и набухание кожи; лопнувшие пузыри обнажали живое мясо, темные следы свернувшейся крови. Волосы, запекшиеся в пепельный клубок шерсти, приклеились к почерневшей кожаной оболочке. Черепная коробка раскололась при падении, демонстрируя бело-розовые волокна.
Рот напоминал открытую рану. Челюсти раздвинулись в последнем крике, как для укуса.
Под палящими лучами солнца запах обугленной плоти становился невыносимым.
Не говоря ни слова, Улла увлекла японца подальше от этого ужаса…
Кошмар кончился… Они продолжили путь.
Девушка великолепно сохранила последовательность мыслей. С безупречной логикой она заметила:
– Теперь, когда опасность миновала, я не вижу больше причин для расставания.
– Причин больше нет, – согласился Судзуки, – не считая того, что на следующей неделе я улетаю в Токио.
– Браво! Я лечу с тобой.
– Невозможно.
– Ничто меня не остановит! В конце концов я совершеннолетняя.
Судзуки ничего не ответил, о чем-то думая. Наконец его мысль сформировалась, и он сообщил:
– Мы заедем в Берн. Мне нужно встретиться с неким господином Галланом, каталог которого пополнится картотекой господина Икс. Придется ему поработать!
Улла управляла одной рукой. Другой она обнимала японца.
– Ты сказал: мы заедем в Берн. Это означает, что затем полетим в Токио!
– Это одно из возможных толкований моего высказывания… – допустил японец.
Улла по-дикарски завопила «Урра!», и машину занесло. Она задела грузовик, едущий в противоположном направлении.
…Судзуки никогда еще не был так близок от смерти!
Примечания
1
Кодекс чести самурая.
2
