История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы

определялся специфическим «коктейлем» разнородных, разновременных принципов, что характерно для обществ, которые, стремясь догнать развитые страны и, в определенной мере, /84/ подражая им, пытаются развиваться ускоренным темпом, проскакивая через какие-то этапы. Наконец, не следует забывать, что т. н. «западный выбор», который повлиял на церковную организацию Венгрии, созданную по римскому образцу, а также на государственные институты, заимствованные у империи эпохи Карла Великого, не исключал иных влияний. Весьма глубоким было воздействие на Венгрию Византии, что обусловливалось их географической близостью и интенсивностью отношений. Кроме того, и после создания государственных органов и института церкви войско венгерских королей, в основном состоявшее из отрядов иобагионов, еще долго больше напоминало протофеодальную дружину восточных славян, чем собственно королевскую свиту из вассальных баронов. Аналогичным образом в венгерских монастырях важную роль вплоть до конца XII в. играли греческие (византийские) монахи. Только с 1200 г., когда Византия переживала глубокий упадок в результате завоеваний крестоносцев в 1204 г., а Русь стали терзать монгольские орды, западное влияние на Венгрию обретает систематический, определяющий характер: в стране появляются свои аристократы, в общественном сознании складывается такое понятие, как communitas regni,[4] из слуг и бедноты формируется сословие крестьянства, растут свободные города.

В венгерском обществе XI–XII вв. основное различие в социальном положении людей определялось не противопоставлением титулованной знати зависимому от нее крестьянству, а фактическим состоянием конкретного человека: был ли он свободным (liber) или же «в услужении» (servus). Причем ни одно из этих состояний, равно как и промежуточная аморфная группа людей «полусвободных», не имели четко сформулированного легального статуса, который бы мог передаваться по наследству. Господствующий класс, без сомнения, был представлен высшей аристократией (maiores) – ближайшим окружением короля, членами его совета или «сената», набиравшегося из людей разных званий по принципам, не поддающимся никакому обобщению. Среди них встречались потомки покорившихся племенных вождей времен царствования Иштвана I, а также наследники иностранных придворных, прибывших сюда со свитами королей: баварцев при Иштване, поляков при Беле, швабов при Ласло, норманнов из Сицилии при Кальмане. Оказавшись при венгерском дворе, они вошли в престижную, но пока не обладавшую наследственными правами касту. Ниже их на социальной лестнице стояла столь же разнородная и /85/ весьма многочисленная группа свободных общинников: воины-иобагионы при дворе короля и в гарнизонах его замков, принадлежавшие свите светских и церковных владык, а также их гражданские служащие. Будучи свободными в социально- экономическом смысле, т. е. освобожденными от налогов и повинностей, они, тем не менее, имели ограничения в свободе передвижения, поскольку были связаны должностными обязанностями с персоной или же с имуществом господина. Крестьяне-землепашцы стали крепостными, однако их обязанности и повинности существенно различались в зависимости от местности проживания и общественного положения их господ (церковная земля, имения светских феодалов, королевские владения).

Рост городских коммун, наделенных правами самоуправления, в Венгрии начался в основном со второй половины XIII в. До 1150 г. было всего несколько городов-коммун, населенных французами и валлонами. Затем здесь появились фламандские и немецкие («саксонские») поселенцы, или госпиты (hospes), осевшие в таких центрах, как Секешфехервар или Эстергом. Они также строили собственные поселки, наделяемые привилегиями и становящиеся, таким образом, «вольными городами» (libera villae), что и положило начало венгерской урбанизации по западному образцу. По всей видимости, одновременно с немецкой иммиграцией в северный регион Сепеш (Спиш) и Трансильванию начали проникать румыны из сопредельных южных земель, где, по византийским источникам, они впервые были замечены в X в. Теория о дакском происхождении румын, утверждающая, что именно они являются исконным населением Трансильвании как потомки даков, испытавших не только культурную, но и языковую латинизацию, представляется весьма спорной по двум причинам. Во-первых, в отличие от славян даки не оставили ни малейшего следа в древней топонимике данной местности. Во- вторых, даки были православными христианами, однако ни письменные источники, ни археологические исследования не дают оснований полагать, что здесь вплоть до XIII в. могло существовать сколь-либо многочисленное православное население. Румыны в основном были пастухами и хорошими воинами. Венгерские правители нанимали их на службу для охраны своих границ, что лишь обогатило этнокультурную палитру населения королевства.

Венгерское общество при всей его аморфности и этнической пестроте, если можно доверять свидетельствам иноземных авторов того времени, жило в относительном достатке. Это утверждали фрейзингенский епископ Оттон и мусульманский путешественник из Гра- /86/ нады Абу Хамид, посетившие Венгрию около 1150 г., а также арабский путешественник Идриси, придворный географ короля Сицилии Рожера II, автор известной книги по исторической географии Европы и Африки, составленной по отчетам очевидцев, скорее всего итальянских купцов. Независимо от своего отношения к королевству и его подданным все они отмечают, что Венгрия была процветающей страной: дешевое зерно, богатые золотые рудники, многолюдные ярмарки, обеспеченные жители. Хотя в общем картина представляется приукрашенной, она хоть в чем-то должна была соотноситься с реальностью. Великое преимущество Венгрии уже тогда состояло в том, что она почти не знала голода, ставшего хроническим бедствием для стран Западной Европы. Помимо относительной малочисленности населения и достаточности природных ресурсов, в венгерском сельском хозяйстве значительно больше внимания уделялось скотоводству и рыболовству, меньше зависящих от капризов погоды, чем растениеводство.

В целом, специфика социальной структуры в Венгрии XI–XII вв. определялась отказом от наследственного различия между свободными и несвободными гражданами и переходом к новому принципу оценки положения человека – по месту, которое он занимает в формирующейся манориальной системе, – не предполагающему наследственного закрепления отношений, сложившихся внутри новой иерархии. Это придавало венгерской государственности переходный характер, что усугублялось наличием в стране фиксированных границ и разнородностью норм ее политической жизни, органов управления и культурных процессов. Поскольку большая часть земельных владений оставалась в руках короля, его власть в Венгрии XII в. была подавляющей. Согласно сведениям (увы, вызывающим сомнения), содержащимся в одной парижской рукописи, датируемой примерно 1185 г., доходы венгерского короля (монополия на добычу золота и серебра, чеканку монет, соль, таможенные сборы, налоги на торговлю и речные перевозки, а также местные налоги) не уступали, по крайней мере, доходам французского и английского властителей. Разумеется, наследственная основа экономической власти венгерского короля была иной, чем у западноевропейских монархов того времени, и потому простое сопоставление сумм сборов некорректно. Тем не менее, оно дает некоторое представление об эффективности венгерского администрирования, при котором комитат, обеспечивавший собираемость налогов и поддержку боеспособности королевства, стал основной единицей территориального деления. Только комитаты /87/ могли выставить войска численностью до 30 тыс. человек. Абу Хамид писал, что воинам короля Венгрии «несть числа». Основные решения по-прежнему принимались королем после обсуждения вопросов на весьма многочисленном Королевском совете, состоявшем из прелатов, придворных сановников и комитатских ишпанов. Он едва ли мог собираться в полном составе, поскольку король постоянно переезжал из одной своей резиденции в другую.

В то время письменная фиксация решений и договоров внедрялась в практику правительственной и административной деятельности столь же медленно, как и в обычном гражданском судопроизводстве. Устные соглашения, засвидетельствованные официально, играли роль документа и в процессе судебных заседаний, и в быту – при разрешении спорных вопросов. Политические решения и договоренности также не скреплялись никакими грамотами, а сохранялись лишь в памяти участников и свидетелей. Так продолжалось вплоть до середины XII в. Поэтому от той эпохи осталось очень мало официальных документов, составлявшихся королевскими капелланами. Во второй половине XII в., однако, появляется придворная канцелярия. Традиция относит это событие к периоду правления короля Белы III, обязавшего в указе от 1181 г. документировать все государственные решения и договоренности. Примерно с 1200 г. частные лица также начинают фиксировать свои договоренности и отношения. Документы эти составлялись и хранились в особых «заверительных местах» (hiteleshély) при кафедральных соборах, аббатствах и крупных храмах, наделенных нотариальными функциями.