многие из его соотечественников придут в ярость, если только узнают, что на самом деле «он хотел дрессировать не лошадей, а их самих». В 1827 г. он по образцу английских клубов создал в Пеште клуб «Национальное казино» как место встречи для тех, кто желал бы «интеллектуально пообщаться». Эта инициатива позднее была подхвачена многими провинциальными центрами, где возникли клубы, ставшие излюбленными местами сбора для молодых реформаторов. Затем Сечени сконцентрировался на более практических проектах, в основном в сфере развития транспортной системы, которая, как он понял, чрезвычайно важна для преодоления экономической отсталости. С его самым активным участием в конце 1810-х гг. было создано Дунайское пароходное общество, а в 1830-х установлена эффективная судоходная связь между Веной и низовьями Дуная. По его инициативе и его стараниями как уполномоченного губерниума были выработаны (по планам Пала Вашархейи) правила судоходства для Дуная в 1830-х гг. и для Тисы в 1840-х. Добился Сечени и строительства первого постоянного моста на Дунае, соединившего Пешт и Буду, желая содействовать превращению городов-близнецов в единую столицу страны. Мост был возведен в 1842–49 гг. с помощью британских инженеров. /299/ В той или иной степени Сечени принял участие в создании почти всех финансовых и индустриальных предприятий, которые в течение нескольких последующих десятилетий оставались форпостом прогресса в борьбе за экономическое развитие.
Всей своей деятельностью Сечени доказал, что никоим образом он не был равнодушен к идее национальной независимости, но все же считал, что политика конституционных претензий и обид, избранная национальной элитой в качестве основного способа общения с Веной, бессмысленна. Ему хотелось направить внимание и энергию своих знатных земляков к тем сферам, в которых они могли бы с большей пользой и смыслом проявить свой патриотизм. Иными словами, он предлагал воспользоваться опытом других стран, также игравших роль «младших партнеров» в разных политических конгломератах Европы, – например, Шотландии, в XVIII в. доказавшей, что ни для модернизации страны, ни для формирования в ней влиятельного общественного мнения и глубокого национального самосознания вовсе не обязательна полная политическая независимость – она лишь желательное дополнение к первым двум реалиям. Политика королевского двора и зависимость Венгрии от Австрии, конечно, во многом объясняют бедственное положение страны, однако главной его причиной было сохранение феодальной системы. Сечени пришел именно к такому выводу и всей своей общественно-предпринимательской деятельностью, равно как и известными теоретическими и полемическими работами, стремился доказать его истинность.
Центральной темой его главной работы «Кредит» (1830) было парализующее влияние на экономический потенциал страны отсутствия у нее капитала и возможности приобрести кредит. Некредитоспособность страны, в свою очередь, обусловливалась действием в ней таких допотопных законов, как 
случае вымирания помещичьего рода). Из-за таких нормативов, восходящих к Позднему Средневековью, венгерский дворянин, даже владея обширными имениями, бесплатным трудом множества крестьянских рук и будучи полностью освобожденным от выплат и налогов, не мог подчас уплатить свои долги или же произвести модернизацию своего хозяйства по причине отсутствия и денег, и приемлемых для кредитора залоговых гарантий. (Сечени сам испытал дикость этого положения вещей, когда в 1828 г. банкир отказал ему в выдаче займа.) Полемика против этих ограничений в «Кредите» затем была продолжена в последующих работах Сечени: «Мир» (1831) и «Стадиум» (1833; с на- /300/ броском примерного графика проведения необходимых реформ), дополняемая критикой гильдий, монополий и иных форм бюрократического вмешательства в коммерцию и промышленность. Сечени ратовал за полную их отмену, как и за отказ от внутренних акцизов и сборов, от подневольного труда земледельцев, от девятины и судебных функций помещиков. Наконец, разоблачив всю экономическую неэффективность феодальной системы даже с точки зрения тех, в чьих интересах она вроде бы сохранялась, он подчеркнул нравственные страдания и чувство несправедливости, постоянно испытываемые непривилегированными сословиями, участь которых он предлагал облегчить и защитить «бастионами конституции».
В течение 1830–31 гг. произошел целый ряд событий как за пределами страны, так и в самой Венгрии, сформировавших очень благоприятную для инициатив Сечени общественную атмосферу. В отличие от освободительных движений 1820-х гг., охвативших главным образом южные государства Европы и подавленных, за исключением греческого, под натиском объединенных сил реакции в лице великих держав, революционная волна 1830-х гг. обрушилась в основном на Западную и Центральную Европу. Утверждение конституционной монархии во Франции и некоторых германских государствах, образование независимой Бельгии, избирательная реформа в Великобритании явились долговременными результатами этого всеобщего революционного подъема. Однако даже те эпизоды борьбы, которые закончились поражением, как, например, восстания в габсбургских владениях в Италии, в Папской области и особенно попытка Польши стряхнуть с себя российское ярмо, также не могли не затронуть венгерское общественное сознание. Баррикады в Париже в 1830 г. если и вызвали прилив энтузиазма в Венгрии, то разве что среди молодежи, прежде всего, у студентов. Дворянство отнеслось к ним с осторожностью, предопределившей ту покорность, с которой государственное собрание осенью 1830 г. проголосовало за все предложения австрийского двора по военным налогам и воинскому призыву. Однако объявление поляками независимости и жестокое подавление восстания в сентябре 1831 г. вызвали демонстрации сочувствия и готовность венгерских дворян всячески помогать полякам, например, сбором средств во время восстания и предоставлением после его разгрома убежища польским дворянам-иммигрантам, с которыми они имели многообразные отношения и до восстания. С начала 1831 г. правительство Вены, поддерживавшее царскую Россию, становится объектом все более и более решительной критики. /301/
Другие события этого порядка были связаны с крестьянским восстанием в Венгрии, вспыхнувшим летом 1831 г. Это было самое крупное восстание после крестьянской войны 1784 г. в Трансильвании. Непосредственным поводом к восстанию стала эпидемия холеры, унесшая около четверти миллиона жизней. Меры предосторожности, предпринятые властями, вызвали ярость обездоленных батраков в пяти комитатах на северо-востоке Венгрии. Эти безземельные крестьяне жили на заработки с сезонных работ на полях Среднедунайской равнины. Правительство, опасаясь распространения эпидемии, выставило кордоны, не пропускавшие батраков к местам работы, лишив их, таким образом, средств к существованию. Примитивные методы дезинфекции способствовали распространению слухов о том, что власти сами отравляют колодцы. Гнев выплеснулся в неорганизованный мятеж, в котором приняли участие около 40 тыс. румынских, словацких и русинских крестьян. Мятеж был быстро подавлен. Многие напуганные восстанием помещики стали во всем обвинять реформаторов с их идеями и требовать жестоких наказаний для острастки. Однако теперь уже было много и дворян, которые признали, что напряжение, давно уже свойственное отношениям между помещиком и крестьянином, достигло критической отметки и что в сочетании с этническими конфликтами это будет постоянно таить в себе угрозу общественному спокойствию, и, значит, реформы станут неизбежными. Как внешние, так и внутренние события 1830–31 гг. привели к резкой поляризации общественного сознания в Венгрии.
Взгляды Сечени не были полным откровением. К ряду аналогичных выводов приходили такие деятели, как Берзевици, или – тоже экономист – Янош Балашхази. Однако общественное положение Сечени, его авторитет вкупе с логической стройностью его доводов сделали именно его программу построения капитализма и освобождения предметом горячего одобрения или же яростной критики. Одни считали «Кредит» основополагающей работой, другие находили, что книга заслуживает костра. Йожеф Дежевфи выступил публично с опровержением аргументов этого труда. В чем-то он шел даже дальше Сечени по пути радикальных реформ, однако, в целом, его собственные взгляды опирались на избитые идеи дворянского Просвещения, согласно которым феодальные корпоративные структуры нужно не отменять, а обновлять, создавая, таким образом, конструктивную оппозицию Вене. Сечени, напротив, надеялся переманить и магнатов, и двор на сторону поборников реформ. Обе эти позиции, по существу, оказались нереалистическими. Весной 1832 г. издание «Стадиума» /302/ было запрещено. Книга была напечатана в Германии на следующий год. Сечени совершенно разочаровался в дворянском парламентаризме, где делами в основном заправляли влиятельные помещики средней руки, и несколько отошел от общественно-политической деятельности, причем как раз в то время, когда всеобщее восхищение им достигло своего апогея.
Даже внутри либерализма политические концепции начали дробиться и множиться. Это и привело к
