Куда деваться будем? Изобразить часового? Сомнительно, офицер, скорее всего, знает своих солдат, а уж расположение постов, так просто наверняка. Сигать через бруствер? Поздно — заметят. Термос? Не прокатит. Валить их обоих? Заметят пулеметчики, и тогда — мегакирдык всей затее. А немцы все ближе, до них уже чуть больше двадцати метров. В темпе, отвинтив колпачок фляги, я щедро плеснул на ворот шинели шнапсом, убрал флягу, положил за бруствер карабин и присел на землю, положив голову на термос. Что сделает в подобной ситуации любой офицер? Даст пьяному солдату дрозда, и будет прав. Но шуметь здесь и сейчас он не будет — спалит разведчиков. Значит, он даст команду оттащить меня в тыл и уж там-то отведет душу. Сам, естественно не потащит, а сопровождающий один меня не унесет. Да и стремно это — а ну, как, спьяну заору? Солдат поблизости нет, по крайней мере, я не видел, значит — дернут пулеметчиков. Ну, во всяком случае — одного из них.
Примерно так все и вышло. Споткнувшись о мои ноги, офицер вполголоса выругался и наклонился надо мной. Учуяв густой спиртной запах, он снова выругался и что-то сказал солдату. Тот припустился по окопу к пулеметчикам. Сработало! Через минуту-другую около меня нарисовались уже двое солдат. Офицер что-то шепотом им сказал, и зашагал вверх по окопу. Ага, отправился к себе. Меня, надо полагать, сразу к нему не поволокут, дадут протрезветь. Ну, и славно, то, что доктор прописал! Подхватив меня под руки, солдаты потащили мое бесчувственное тело следом за офицером. Двадцать метров, тридцать, сорок — хватит? Офицер, поди, уже и до основной траншеи дошел, не услышит. Пулеметчик тоже. Работаем?
Нож бесшумно вошел под руку левому «носильщику». Сделав еще пару шагов, он стал заваливаться наземь и потянул меня за собой. Сопротивляться я не стал и рухнул на него сверху. Второй «носильщик» издал вопросительный возглас и наклонился над нами. Рывок — и он навалился на меня сверху. При этом он оказался настолько невезуч, что с размаху напоролся на выставленный ему навстречу клинок. Дернувшись пару раз, затих и он. Держа в руке пистолет, я ужом вывернулся из-под немцев. Тихо? Да, в траншее никого. Так, шинель нафиг, идем назад. Пройдя по окопу до оставленного термоса, я подобрал винтовку и двинулся к пулеметчику. Шел я открыто, только пригибался, пряча голову от возможной пули (а, заодно и лицо — от любопытных взглядов). Покосившись в мою сторону, пулеметчик вновь уставился в сторону наших окопов. Ну и правильно, одет я почти также, как и ушедшие немцы, иду со стороны своих. Мало ли какие еще дела могли у меня тут быть? Подойдя к нему поближе, я, сняв винтовку с плеча, принялся устраиваться у бруствера. Драгоценный вещмешок я опустил на землю. Приложившись к винтовке, я осмотрелся, и недовольно что-то буркнув под нос, сместился вправо, поближе к пулеметчику. Он потеснился, давая мне место. Вежливый? Это хорошо. Но не всегда уместно. Взмах прикладом и немец сполз на землю. Так, спина у меня теперь чистая, по крайней мере — на ближайшие полчаса. Раньше офицер, скорее всего, не хватится. Неизвестно ведь, какую команду он отдал «носильщикам»? Плохо, если сразу распорядился тащить пьяницу к нему. Пораскинем головой. Немец этот, вероятнее всего, местный ротный. Возможно? Вполне. А если это штабной офицер, ответственный за успешный выход? Навряд ли, тогда бы с ним вместе был бы и местный офицер, взводный, как минимум. И с ним еще парочка сопровождающих. Нет, скорее всего, это взводный лейтенант, или кто там, на эту должность у немцев полагался? Тогда он отдаст приказ тащить пьяного к себе. А зачем? Что он у него, пьяного, выяснит? Будет этим обалдуем заниматься старшина или его немецкий антипод. А уж результаты поутру взводному и доложат. В таком случае, ординарец немца должен будет к нему вернуться через минут двадцать, максимум — через полчаса. Еще минут через двадцать после того, как он не придет, офицер даст команду его искать. И еще минут через двадцать тут будет тесно от солдат. Значит, максимум, чем я располагаю — час. Да и то — с натяжкой. Вывод? Ждать тут нельзя, надо идти за немцами. Повозившись немного, я вытащил из пулемета затвор и зашвырнул его в темноту. Только обозленных пулеметчиков за спиной мне и не хватало для полного счастья. Перевалившись через бруствер, я двинулся по следам ушедшей разведгруппы.
Следы на снегу были достаточно хорошо видны, и по ним можно было без труда отыскать ушедших. А что вы хотите? Тут не Тверская в час пик, толпы народа туда-сюда не шастают. Вот разведгруппа оставила за собою хорошо видимую тропинку. Значит, что мы имеем? Они либо собираются вернуться до рассвета, либо наоборот, рассчитывают утопать настолько далеко во вражеский тыл, что искать их по этим следам будет бессмысленно. Поразмыслив, я отбросил второй вариант. Немцы шли налегке, припасов и вещмешков с собой не имели. Так в далекий рейд не ходят. К утру, они назад пойдут, тут и к бабке не ходи. Наверняка они на часового нацелились. Ну что ж, они на часового, а я — на них. Как это в телешоу говорят? Сюрприз! Вот и будет им… сюрприз. Только, как и где его получше организовать? Вот пока вперед иду, и буду место выбирать. Немцы, судя по всему, какое-то время двигались параллельно линии окопов, потом резко свернули вправо. Тут как раз была небольшая ложбинка, по ней они и шли. Ага, ложбинка огибает небольшой холмик. Видимо, у наших тут стоит пост, который эту самую ложбинку и контролирует. Во всяком случае, я бы сам его тут и поставил. Точно, отсюда немцы поползли. Значит, либо пост близко, либо часовой это место может видеть. И при необходимости стрелять. Ну, я человек не гордый, умным людям доверять привык, значит, тоже ползком дальше двину. Немцы ведь не зря поползли, они это место несколько дней пасли и знают, что делают. Скорость моего продвижения сразу упала, да и ползти приходилось осторожно, ведь немцы должны были быть где-то совсем рядышком. Опа! Сюрприз уже для меня. Следы разошлись в стороны. И куда теперь? Они обходят пост, берут его в клещи. Значит, пост уже совсем рядом, раз они дальше по-прямой не пошли. Что делать? Выстрелить? Часовой откроет ответную стрельбу — что будут делать немцы? Закидают его гранатами и рванут напрямик к своим окопам. Хорошо? Рейд я сорву, а потом? А потом окажусь я в немецкой форме посреди, разозленных этим налетом, братьев-славян. Будут ли они ночью, в промежутках между выстрелами, слушать то, что им там орет, отставший от своих, немец? Сомнительно. Значит, так делать мы не будем. Ползем за немцами. По правилу правой руки. То есть, направо. Так я окажусь между постом и немецкими позициями. Уже лучше, со стороны немцев стрелять пока особо некому, пулеметчики «отдыхают».
Ползем, ползем… Тихонечко, не шумим. Что это там у нас впереди? Еще медленнее, даже дышим через раз. Бугорок впереди — что там? Следы раздвоились, немцы стали его огибать с обеих сторон. Куда ползем? Направо. Еще пару десятков метров… Вот он! Лежит, голубчик. Оружие у него где? Вон, автомат под рукой лежит. Стрелять он пока, судя по всему, не собирается. Ладно, залягу и я. Все равно, пока других я не вижу, и поднимать шум раньше времени ни к чему. Прошло минут двадцать — тридцать. Немец лежал тихо и чего-то ждал. Ну, чего он ждал, понятно. Там, впереди, основная группа ползет, вот он и ожидает их подхода. Сейчас они будут часового вязать, он их отсюда и страхует. Второй, надо полагать, левее лежит, бдит свою сторону бугорка. Расстояние между ними метров двадцать, не более — бугорок маленький.
Так, впереди обозначилось движение, какой-то шум, возня. Часового вяжут? Похоже на то. Грамотные немцы, ничего не скажу. Тихо они его слепили, я бы и сам лучше не сумел. Винтовку за спину, готовимся. Два металлических щелчка! Сигнал? Немец встрепенулся, стал вставать. Ну, уж нет, голубчик, этот вертолет не полетит… Чпок! Так и не встав, немец сунулся головой в землю. Подхватив его автомат, я метнулся вперед. Движение слева! Второй! Бежит вперед. Отлично, он знает куда бежать, побегу следом. Метров через тридцать впереди прорисовалось черное пятно. Окоп? Точно. В окопе слышна возня. Бежавший впереди немец взял левее. Туда уходит ход сообщения, и оттуда может придти помощь часовому. Мягко, как кошка, он спрыгнул в него, и плавно развернулся в сторону наших окопов. Вскинул автомат, готов стрелять. Ну что ж, он знает, что делает, последуем за ним. Я спрыгнул в ход сообщения следом за немцем. Шаг вперед и нож вошел ему под ребро. Придержав его рукой, я осторожно опустил обмякшее тело на землю и повернулся. Выступ надежно скрывал нас от основного окопа, немцы ничего не успели увидеть или услышать. Держа наготове автомат, я шагнул вперед.
В окопе было тесновато. Двое немцев, стоя ко мне спиной, держали нашего солдата. Руки у него были заведены за спину и стянуты веревкой. Еще один лежал ничком на дне — убит? Двое немцев стояли у бруствера, вглядываясь в темноту. Ну что ж, с вас и начнем. Автомат дернулся у меня в руках и, срезанные очередью немцы, осели кулем на дно окопа. Державшие солдата немцы бросились врассыпную, один вскинул автомат, второй метнулся к брустверу. Эх, ребятки, нет у вас опыта взятия заложников, что ж вы его бросили то? Я ж не стал бы так стрелять, можно и своего ненароком завалить. На это, собственно говоря, и был расчет. Это же обычные солдаты, пусть и лучше подготовленные. У них в критической ситуации совсем другие рефлексы работать начинают. Где им до профессиональных террористов. Автомат еще дважды дернулся в моих руках. Всё… Отбегались… Так, а этот чего упал, ранен что ли?
Я наклонился над солдатом, перерезал веревки на руках.
— Эй, ты там живой?
