часа, машина к нам уже вышла. Пойдете в составе группы бомбардировщиков, у них в 50 километрах оттуда цель имеется. Они бомбить будут, а вас под шумок выбросят в нужной точке. Оттуда вам пара часов ходу до места. К утру уже все сам и увидишь. Так что к обеду жду от тебя сообщения. Не тяни, а то мне всю плешь проедят сверху. Одновременно с тобой будет сброшена группа прикрытия. Их задача — оказать тебе помощь в случае чего. Условия связи с ними и маршрут их движения — вот тут. Они будут между тобой и предполагаемым направлением подхода сил противника. На место встречи их с собой не бери. После завершения операции они уйдут — у них и своя задача имеется.
Вернувшись назад, я объявил построение, на котором и сообщил ребятам «радостное» известие. Минут через сорок мы были уже готовы, а еще минут через двадцать за окном просигналил подошедший грузовик. Мы быстро загрузили снаряжение и вскоре уже тряслись в кузове по пути на аэродром. По дороге я продолжал размышлять над полученным заданием. Не скажу, чтобы оно было слишком сложным. Мои ребята уже имели за своей спиной почти десяток ходок в тыл противника и заслуженно считались бойцами опытными. Правда, с парашютами мы прыгали всего дважды, но зато ногами исходили — дай Бог всякому! Поэтому с точки зрения возможности «дойти и найти» данное задание у меня не вызывало особенных эмоций. Координаты есть, место безлюдное, населенки рядом нет. А значит, и немцев быть не должно. Нам уже приходилось выводить из немецкого тыла отставших бойцов. Один раз даже целого полковника вывели, точнее, выволокли на себе, благо идти он не мог — вывихнул ногу уже около немецких траншей. Зато мужиком он оказался нормальным — накатал благодарственное послание в штаб. Майор недавно обмолвился мне, что в итоге двоих ребят представили к награде. Так что вытащить этого радиста, точнее радистку, можно было бы и попробовать. Если бы не эта, непонятная мне, спешка. Ну что там могло быть такого срочного? Личное секретное послание фюрера? Бред, конечно. Обычная разведгруппа, вроде нас. Далеко в тыл не уходят, ну что там такого можно накопать? Данные о передвижении немцев? Так они за неделю уже устарели. Чего ради такой сыр-бор? Я еще понимаю, если бы стояла задача вытащить её к нам в тыл. Так нет же! Бумажки главнее, а человек? «Спасибо за службу, сержант, и счастливо оставаться» — так что ли? Она же там уже неделю почти нас ждет, и как я ей в глаза после этого посмотрю? Как у человека последнюю надежду отнять? Видимо мои размышления были достаточно явственно написаны на лице, ибо минут через пять ко мне подсел старшина Могутов.
— Какие проблемы, старшой? — Могутову было уже под сорок. Сверхсрочник, он успел пройти и Халхин-Гол, и финскую войну. Боец он был серьезный, и мои ребята слушались его беспрекословно. Опыта у него было куда как поболее, чем у меня, что и привело к нашим с ним доверительным взаимоотношениям.
В двух словах я поведал ему о своих размышлениях.
— Да, дела… А ребятам-то, почто не сказал?
— С самого начала в душу плюнуть? Они же наверняка себя на ее месте представили бы. И что потом?
— А сейчас — что изменилось? Ну вот, дойдем мы до места, найдем ее и что тогда?
— Дойти мы сможем, тут двух мнений быть не может. А вот найдем ли?
— Это вдруг почему?
— Майор сказал — она не ходит. Однако же — мин понаставила? И кто нас через них проведет? Если она, паче чаяния, вдруг в беспамятстве лежит или того хуже? И как она, лежачая, нас проводить будет?
— Я думаю, старшой, треп это все. Нету там мин. Кто бы там ее не оставил, где он их столько найдет- то? И ставить их в мерзлую землю — тот еще труд. Ну, может и присобачил он там чего на тропу, ежели она там вообще есть. Так мы ж не рыжие — по незнакомым тропам ходить.
— Нам, Михалыч, полтонны тротила вовсе не надобно. Двести грамм рванет — и хорош! У меня за спиной — чай не рота стоит. Нас и так, всего чуть больше десятка будет. Эту радистку тащить, да еще и своих, не дай Бог зацепит. Тогда что, виснем всей группой? Или оставим тут заодно и парочку наших ребят? А сами дальше рванем? Да и не сможем мы не по тропе пройти, майор прямо сказал — идти только так.
— Тогда, старшой, я первым пойду. У меня глаз, чай, всяко получше, чем у вас всех, вместе взятых, будет.
— Добро, Михалыч, тогда так и поступим.
— Хорошо, командир, — Могутов привстал, собираясь на свое место. — И еще. Правильно ты мыслишь, вот что я тебе скажу.
— Ты о чем это?
— Про радистку. Сказал же — потащим ее, значит, в душе ты решение уже принял. И оно командир — правильное.
Дальнейший путь до места высадки был обычным и ничем особенным мне не запомнился.
Приземлившись, мы спрятали парашюты и, осмотревшись, бодро потопали в нужном направлении. Насчет того, чтобы успеть к обеду — это майор, понятно, загнул. Однако же часам к четырем я увидел первый из, указанных мне ориентиров — кривую ель. Она топырилась на невысоком, отдельно стоящем, холме. Видно ее было издалека и неплохо. Уже веселее. Отсюда, если верить полученным указаниям, оставалось всего около двух километров. Мы перестроились, Могутов вышел вперед и группа осторожно двинулась к следующему ориентиру. Вскоре обнаружился и он — группа из четырех берез, сплетшихся ветвями. Примерно через километр Могутов дал знак и мы все присели, прячась за укрытиями. Я осторожно подполз к нему.
— Что там, Михалыч?
— Ходили тут недавно, командир.
— Много их?
— Двое точно, может и больше.
— Как давно?
— Дня три-четыре. Шли не по тропе, правее, вон по тому бугорку. Елку поваленную видишь?
— Вижу и что?
— Под ней дорожка следов. По бугру не пошли, правильно, елку низом обошли. А вот того, что ветка следы от снега прикроет — не учли.
— Что теперь делаем?
— Идем дальше, но я бы растянул группу. Похоже, что тут неплохую засидку сделать можно. Что у нас там дальше будет?
— Метров через пятьсот будет место встречи. Вон там, примерно, если описанию верить. До сих пор все правильно было.
— Тогда этот радист там явно не один сидит. Если вон на том бугорке пару человек посадить или положить, то кто бы туда не подошел отсюда, ему в спину минимум два ствола стрелять будут. А место тут открытое, особо никуда не спрячешься. Так что, пара стволов позади нам спину-то и прикроют.
— Лады, Михалыч. Что с минами-то?
— Не видел я их. И следов никаких от установки нет — снег все накрыл. Так что в сторону я бы лезть не советовал. Черт его знает, этого проводника, что карту рисовал. Пока, как ты говоришь, все правильно. Так ты посмотри, как дорога закручена — мы все время по одной линии идем. Левее или правее, но в одном направлении. Ежели на вон том холме человек с биноклем лежит, то нас уже минут десять как пасут.
— Я и сам что-то похожее думал уже. По карте не понять, а вот на месте это очень даже хорошо видно. Добро, двигай, я задних попридержу.
Однако особо далеко мы не прошли. Метров через триста нас окликнули из кустов. Причем, явно не женским голосом.
— Стой! Кто идет!? Пароль?
— Привет тебе, Котенок, от дяди Саши!
— На месте всем стоять! Старший пусть сюда подойдет.
Я двинулся вперед. Проходя мимо лежащего за пнем Могутова, я задержался.
— Пока, вроде все по плану идет. Ты смотри тут, если что…
— Не волнуйся, старшой, все будет как в аптеке. Точно и в срок. Про бугорок помнишь?
— А как же.
— Ну, так посмотри на него. Там как раз пара стволов и нарисовалась. Левее упавшей березы
