По пути в башню, не удержавшись, спрашиваю брата Иана об их методе допроса.
– Только немногие способны проводить этот ритуал, – вздохнув, отвечает он. – Это требует огромного расхода сил, и им теперь долго придется восстанавливаться. А в данном случае их еще ожидает месячный пост на хлебе и воде. И долгое молитвенное бдение.
– Почему?
– Допрашиваемый умер, и мы не сумели этого предотвратить.
– Это враг, он и так стремился к смерти.
– Прежде всего это человек! Наш долг – спасти его, а не покарать. Как бы то ни было, не проведи мы допроса – он бы еще жил.
– Боюсь, брат Иан, что недолго. Он почти перегрыз кляп. Еще немного – и мог откусить себе язык. И тогда он просто захлебнулся бы своей кровью. Я такие случаи знаю.
– Интересно! Не знал о таком способе самоубийства, учтем. Изначально я был удивлен вашей жестокостью – засунуть человеку в рот деревянный кляп! Теперь понимаю.... Но это не умаляет нашей вины.
Глава 20
И вот мы снова в башне.
Отсутствует только брат Манрике – уже спустился вниз. Ну, помогай ему бог!
Брат Иан подробно рассказывает о результатах допроса.
Некоторое время идет обсуждение, после чего мы решаем вплотную заняться поисками уцелевших злодеев. Заодно и замок прочешем на наличие тайников. Будем искать спирали на стенах или еще где- нибудь. Подробно рассказываю о том, каким образом мне удалось обнаружить рычаги, открывавшие дверь в святилище. Показываю, как искать следы в косопадающем свете. Первая в этом мире лекция по криминалистике имеет ожидаемый успех.
Сформировав из Котов, солдат барона и монахов группу поиска и захвата, топаем к стене, отделяющей старую башню от прочих строений замка.
Вот и будка привратника, в ней сидят солдаты барона.
Они выходят на улицу, и монахи начинают методично осматривать стены и пол строения. Минут через двадцать один из них поднимает руку – нашел!
Мелкие трещинки на полу образуют замкнутую фигуру – люк. После недолгих поисков обнаруживаем и рычаги, открывающие его.
Ломиться в подземелье в лобовую нельзя – крайне высока вероятность обнаружения в помещении двух покойников. Монахи это учитывают и соответствующим образом готовятся. Принесенными с собою кусками ткани они тщательно заделывают все щели в окнах и в двери.
После чего один из них разливает по полу какую-то жидкость и, зажимая мокрой тряпкой нос и рот, выскакивает на улицу. Дверь тут же закрывают и тщательно герметизируют мокрыми тряпками все щели.
– Что с ними там будет? – интересуется Лексли.
– Если внизу кто-то есть – уснет. Очень крепко и будет спать долго. Правда, голова у него будет после этого болеть...
– Главное – чтобы осталось то, что будет болеть, – философски замечает Кот.
Стоим и ждем. Из-под двери просачивается тяжелый запах, и мы отходим в сторону. Так проходит примерно полчаса, после чего старший монах (эту роль исполняет брат Рон) делает своим ребятам знак, и они сноровисто начинают раскупоривать и проветривать помещение. Один из монахов зажигает какой-то необычный факел и заходит с ним внутрь. Факел трещит и брызгается искрами. Но воздух очищается достаточно быстро.
– Ну, – говорит мне Лексли, – показывай! Никто из нас пока что не умеет отрывать эти двери.
Становлюсь около люка – один из солдат тут же выставляет между мною и крышкой свой щит, и кладу руки на рычаги.
Левый... не идет.
Правый – поддался!
Еще раз левый, ага, пошел...
Щелчок – и крышка приподнимается над полом. Совсем немного, но ее уже можно зацепить и приподнять еще выше.
Кто-то из монахов это и делает.
Перед нами спуск вниз, в стене колодца видны металлические скобы.
Из колодца несет таким же запахом, который только что мы ощущали наверху, значит, зелье туда все- таки попало.
Слышно, как внизу что-то звякает – сигнал? Монахи сноровисто разматывают веревку, и один из них пулей соскальзывает по ней вниз. За ним – второй. Лица их замотаны мокрыми тряпками, и второй, прежде чем спрыгнуть вниз, кидает первому свой хитрый факел.
– Полагалось бы плеснуть туда сонным зельем, – говорит мне брат Рон, – ведь подземелье достаточно глубокое, и мы не знаем, как далеко оно проникло. Но был звонок, и те, кто там сейчас сидит, могут успеть что-то сделать. Так что приходится действовать без подготовки...
Беру у него мокрую тряпку и обматываю себе лицо.
– Куда вы, милорд?
– А что, тут есть еще что-то, чего я не видел?
Не слушая протестующих возгласов, соскальзываю по веревке вниз.
Здесь полумрак, только откуда-то слева падает неяркий свет – опять световая шахта?
Оглядываюсь вокруг и вижу рядом с собою одного из монахов. Он подносит руку к губам. Понятно, будем молчать.
А факел-то наш где? Задохнемся еще тут...
Вот он – неяркий отблеск пламени колышется чуть сбоку.
Что это там?
На двух массивных опорах лежит неслабое бревнышко – ворот. На нем хорошо видны витки толстого каната. Это еще что за хренотень? Чего им тут поднимают? Или опускают?
Ладно, и после можно будет выяснить... А пока смышленые монахи нашли для него нетрадиционное применение. Факел засунули в отверстие одной из опор так, что эта конструкция почти полностью закрывает и без того не слишком яркий огонь. Ну да, все верно – его основное назначение не светить, а очищать воздух от испарений.
Еще раз оглядываю комнату. Она относительно невелика – десяток шагов в длину и столько же в ширину. Большую часть комнаты занимает ворот. А в дальнем от нас углу виден темный проход куда-то в сторону. Около него сейчас присел на корточки первый монах.
В проходе слышно что-то непонятное. Шорох? Царапанье?
Легкий толчок в плечо – второй монах просит освободить ему дорогу.
Не вопрос – отодвигаюсь вбок.
Кстати...
Кладу руку на рукоять клинка.
Сразу же обостряется слух, и даже зрение вроде бы улучшилось.
Так...
В проходе слышно дыхание – там кто-то есть, и он движется в нашу сторону. Только как-то медленно...
Похлопываю по плечу монаха.
Он оборачивается, и я показываю ему один палец. Тычу им в сторону прохода. Монах кивает и скользящим движением перемещается к своему товарищу. Отодвигаюсь чуть в сторону и пытаюсь разглядеть проход. Видно не очень, свет туда практически не попадает. Где же тот тип, что только что дышал?
Ответ приходит неожиданно.
Передний монах делает ныряющее движение вперед, что-то бумкает, и по полу катятся два тела.
Так он полз!
