но пара сотен, пожалуй, что и будет.
— Ну что, назад? Там уже, похоже, что определились.
Снова осматриваю лица солдат. Нахмурились, на мордах мрачная решимость.
— Вы все подумали?
Тишина. Только ветер посвистывает.
— Хорошо…
Снимаю шляпу, опять пот прошиб.
— Мне все равно кем вы были раньше! Мне все равно — кто вы сейчас! Но мне не все равно, кем вы станете! Ибо в бою вы прикрываете мою спину, а я — вашу! И я должен буду вам верить!
Набираю воздуха в грудь.
— Испанцы вы или немцы — мне все равно! Вы мои солдаты! Если доживете до этого момента, когда получите право так себя называть! И еще… Рядом с вами будут ваши вчерашние враги — англичане.
Ряды солдат дрогнули.
— Они и мои враги в прошлом. Это с ними мы воевали совсем недавно. И оставили в живых тех, кто этого заслужил. Не всех…
Обвожу шеренги взглядом.
— Не всех мы можем взять к себе и дать в руки оружие. Им пришлось делом доказать нам свою искренность. И это тоже стоило им недешево — могил на кладбище стало больше… Так вот! Вы все — англичане и испанцы, немцы и португальцы — все! Вы
Солдаты молчат. Кажется мне — пролети сейчас муха, ее будет слышно всем.
— Становись!
Строй дрогнул.
— Равняйсь!
Шеренги подтянулись.
— Смирно!
Поворачиваюсь к Империалисту.
— Давай, командуй нашим — пусть ведут их в лагерь. Будем начинать работу…
ГЛАВА 20
Жизнь, оказывается, состоит не только из работы и бесконечного латания «тришкиного кафтана». Бывают, конечно, редкие «радости», вроде визита англичан, но в общем-то жизнь, что в двадцать первом, что в восемнадцатом веках — рутина. Одно могу сказать в безусловную защиту этой жизни — наши жены! Подруги, которые добровольно взяли на себя обязанность скрашивать наши будни, и своими капризами держать мужчин в состоянии боеготовности. Вот так и моя прекрасная, явно прельщенная примером Котенка и американками, захотела стать ученым.
Все-таки одну беду из будущего мы уже занесли в это невинное прошлое. Эмансипация называется. То-то вождь искоса смотрит. Ну хорошо, с этим разбираться будем потом, а пока дела есть более срочные. Организовать саперную роту, из двадцати испанцев, списанных Котенком и Дядей Сашей. А в роте должно быть минимум сотня. Если бы мне дали двадцать гидр, толку было бы намного больше. Так-с, будем внимательно читать списки личного состава, попутно объясняя своей звездочке, что такое «противотанковый еж». Хотел бы я сам знать, как это будет звучать на языке нуму. Надо будет у нашего атамана спросить. Вот ведь гений! Моментально научил свое казачество русскому языку с индейским произношением. В результате их перестали понимать и русские, и индейцы. А не попахивает ли это сепаратизмом? Надо будет озадачить старшего майора (звание ему я сам присвоил, с разрешения Дяди Саши, конечно) Кобру. Пусть беспокоится, а то прикинулся кладовщиком и вообще не отсвечивает.
Что ты говоришь, любимая? Пойдем спать? И незачем так краснеть, конечно, мы идем спать. Сейчас, только задую свечу…
— Стой! — лейтенант Гарсия повелительно взмахнул рукой. — Капрал, командуйте привал!
— Слушаюсь, сеньор тененте! — чернявый капрал обернулся к колонне. — Стой! Привал!
Гарсия, сбивая тростью верхушки цветов, подошел к упавшему дереву. Смахнул с него мусор и присел.
— Ну и где этот лейтенант? — спросил он у подошедшего капрала. — Это ведь то самое место?
— Да, сеньор тененте! Полковник указал именно сюда!
— Хм… странно, обычно его офицеры всегда точны и не опаздывают…
— И в этот раз тоже, сеньор лейтенант…
Оба испанца подскочили со своих мест.
Почти сливаясь с кустами, напротив них стоял человек невысокого роста в какой-то странной пятнистой одежде. На его лицо падала тень от полей шляпы, так что оно почти скрывалось в тени. Мешковато висящая одежда резко контрастировала с пышными мундирами обоих испанцев. Кроме двух пистолетов на поясе у незнакомца было еще какое-то оружие, которое он носил в деревянной кобуре, висевшей на длинном ремешке наискось через плечо.
— Я не очень хорошо говорю по-испански? Прошу меня извинить, у меня было не так уж много практики…
Странный у него голос. Высокий и необычно мелодичный, прямо как у…
— Святая дева Гваделупская! Сеньор тененте, да ведь это…
— Лейтенант Борисова. К вашим услугам, сеньоры…
Лейтенант согнулся в изящном поклоне. Он слышал уже про эту… женщину? Офицера? Про кавалерственных дам ему уже приходилось слышать, даже и встречаться как-то довелось, но вот про армейского офицера-женщину? Не только не видел, но даже и не слышал никогда!
— Не соблаговолите ли, присесть э-ээ… сеньорита…
— Мария, сеньор лейтенант.
— Какое прекрасное имя, сеньорита! Вы подошли так тихо, что я… мы даже и не слышали ваших шагов!
— Я не подходила. Это единственное дерево, на котором можно тут присесть, вот я и ждала вас около него.
— То есть мы вас просто не заметили? Где были мои глаза?!
— Полагаю, что там же, где и всегда, сеньор лейтенант. Ну, раз уж вы здесь, то, может быть, приступим?
Смущенный лейтенант гаркнул команду. Не менее его смущенный капрал продублировал, и вот уже пятьдесят человек выстроились полукругом вокруг офицеров. Для занятий на этот раз отобрали сержантов и капралов из обоих полков. Были тут и бывшие английские солдаты, их обучение шло одновременно с испанцами. Ротой англичан командовал лейтенант Мору. Он и выделил наиболее сообразительных солдат для обучения.
— Итак, сеньоры, — негромко произнесла женщина-лейтенант, сняв шляпу, — у нас с вами сегодня первое занятие. Темой его будет рассыпной бой. Командование специально распорядилось отобрать только капралов и сержантов, чтобы потом уже вы сами передали полученные вами знания своим солдатам.
— Лопни мои глаза! — пробормотал капрал Гонсалес. — Это девчонка! И прехорошенькая! Зачем только волосы так коротко стрижет?
— Это дьявол в юбке, — глухо произнес сержант Мак-Грегор. — Не уверен, правда, что она ее носит. Но если внимательно посмотреть под штанами, не удивлюсь, если там окажется хвост!
