Европу первой половины восемнадцатого века сотрясали бесконечные династические войны. Англия и Франция беспрерывно воевали друг с другом, и причины этих войн, эхом отзывавшихся вооружёнными столкновениями в Северной Америке, были так сложны и запутаны, так тесно увязаны с династическими спорами королей и королев, что «вряд ли на сотню простых людей находился хоть один, способный разобраться в этих тонкостях».[25]
Перекраивалась карта, передвигались границы, на престолах сменялись монархи, и к старым участникам большой игры присоединялись новые. Из дремотной берлоги выбрался русский медведь, примерил европейский кафтан и, зализав рану, оставленную ему нарвской рогатиной, порвал пасть шведскому льву, затосковавшему по лаврам завоевателей-викингов. Европа удивилась, с опаской приглядываясь к медведю и тут же прикидывая, какой на него ставить капкан. А тем временем в недрах дряхлевшей и рассыпавшейся Священной Римской империи вырос прусский хищник Фридрих, быстренько причесал Австрию и отобрал у неё Силезию. Фридрих II сумел создать первоклассную армию, на достигнутом останавливаться он отнюдь не собирался, и Британия решила, что король Пруссии — это именно тот, кто сумеет основательно пообломать зубы Франции и отбить у неё охоту посягать на английские владения и оспаривать британские претензии на мировое господство. Туманный Альбион обещал Фридриху денежную помощь — только денежную, так как свои вооружённые силы Англия намеревалась использовать для того, чтобы поставить точку в столетнем споре с Францией за колонии: в первую очередь — за Северную Америку. В Европе завязывался узел войны, которой фактически суждено было стать первой мировой войной, и первые искры этой войны немедленно разгорелись жарким пламенем на североамериканском континенте.
Английский план предусматривал удар по долине реки Огайо — захват этой долины позволял создать плацдарм для дальнейшего продвижения к берегам Великих озёр с тем, чтобы отсечь Канаду от Луизианы и разорвать французское кольцо, окружавшее английские владения. Одновременно готовилось взятие Нуво- Руана, занозой торчавшего между двумя английскими колониями атлантического побережья — Виргинией и Массачусетсом, — а затем высадка в Акадии, которая на английских картах называлась Новой Шотландией. Для этого Англия готовила флот и войска, и в этом ей удалось опередить Францию. По численности населения своих американских колоний соперничавшие державы были примерно равны, однако на стороне французов было одно серьёзное преимущество: давний союз с ирокезами — «римлянами лесов». Отношения же англичан с индейскими племенами оставляли желать лучшего: заносчивые бритты попросту истребляли туземцев, энергично захватывая их земли, и поэтому ко времени решительного столкновения с Францией у англичан уже не было сколько-нибудь многочисленных союзников-индейцев. И именно это обстоятельство стало роковым для экспедиции генерала Брэддока.
Однако война только начиналась…
Над бухтой Мангатан-Бэ растекался пороховой дым.
— Бу-бу-у-х…
Очередное ядро с рокочущим гулом описало пологую дугу и шлёпнулось в воду, не долетев до форта, выстроенного на маленьком островке. Следующее с грохотом врезалось в каменную кладку рядом с амбразурой — внутри орудийного каземата взметнулась белёсая пыль.
«Англичане бьют уже четыре часа, — подумал майор Луи Ремб
Пушки английских фрегатов — более двух сотен стволов — пятый час метали снаряды, чтобы сравнять с землёй упрямый форт или хотя бы заставить замолчать его орудия. Рембо отвечал неприятелю всего из семи двадцатифунтовых пушек — жители Нуво-Руана называли его приземистый округлый форт «семиглазой башней», — но пока стреляла хоть одна из них, бравые британцы не рисковали подставлять под картечь переполненные шлюпки с десантом. Англичане выпустили уже несколько тысяч ядер, однако, несмотря на многочисленные попадания, «семиглазая башня» держалась: толстые стены форта были сложены из прочных каменных глыб, а попасть в амбразуру — это надо очень постараться. За всё время обстрела англичанам всего лишь дважды удалось это сделать: первый раз ядро угодило в амбразурную щёку и выбило из стены веер острых гранитных осколков, поранивших нескольких солдат и оставивших без глаза лейтенанта Бертье; второе ядро скользнуло по телу орудия и оторвало голову канониру, проверявшему прицел.
С лязгом распахнулась дверца калильной печи. Крякнув, усатый солдат длинными щипцами вытащил из неё пышущее жаром чугунное ядро и втолкнул его в жерло орудия; второй солдат, орудуя банником, забил ядро в ствол. Пыхтя от натуги, солдаты подкатили пушку к амбразуре. Майор Рембо проверил наводку и махнул рукой бомбардиру, стоявшему наготове с дымящимся пальником.
— Пли!
Орудие подпрыгнуло. По ушам хлестнул гром выстрела.
«Калёные ядра, — подумал комендант форта, — отличная штука против кораблей…».
На судах неприятеля не единожды вспыхивали пожары, но англичане, стоя на якорях, били и били по упрямому форту. У них просто не было другого выхода: высадку следовало производить прямо в сердце Нуво-Руана — на остров Мангатан, а подход к нему прикрывала «семиглазая башня». Конечно, они могли бы без помех высадиться вне досягаемости пушек островного форта, но на Мангатан всё равно посуху не попасть — так или иначе придётся переправляться через Гудзон. К тому же у англичан была хорошая память: они не забыли, что случилось здесь без малого семьдесят лет назад, и знали, что берега Мангатан-Бэ кишат индейцами-сенека. Осаждавшие Нуво-Руан с суши виргинские и массачусетские ополченцы который день вели с ирокезами перестрелку, но так и не смогли блокировать город.
А майор Рембо знал, что от него и от его солдат зависит сейчас если не всё, то очень многое. Если англичане сокрушат форт, то с транспортов — тех, что маячат за линией боевых кораблей, — высадятся две тысячи шотландских стрелков. И они ворвутся в город — пушки фрегатов проломят стены Нуво-Руана и разнесут наспех сооружённые деревянные палисады. И тогда… Резни, может, и не будет, но уж молодых и красивых француженок эти дикие горцы вниманием явно не обойдут. А там, в городе, — Исабель. Майор Луи Рембо вспомнил, как, внезапно зардевшись, мадемуазель Исабель Шамплен шепнула ему, что ждёт ребёнка, и мысленно поклялся, что англичане пойдут на штурм Нуво-Руана только после того, как в «семиглазой башне» не останется ни крупинки пороха и ни одного живого человека. Он, майор Рембо, должен продержаться — как сообщил гонец, пробравшийся в город, маркиз Монткальм наголову разгромил под Карильоном генерала Аберкромби и форсированным маршем движется на помощь осаждённому Нуво-Руану. Дело за малым — надо выстоять до подхода его корпуса. Но где же, чёрт побери, славный французский флот? Майор Рембо понимал, что корабли нужны и в водах метрополии, и в Средиземном море, и в Ост- Индии, и у берегов Мадагаскара, но неужели у его величества короля Людовика XV не найдётся доброй эскадры для Америки? У англичан корабли нашлись, а флот Франции — Луи Рембо бы свято в этом уверен — ничуть не малочисленнее и не хуже флота короля Георга.
Английские ядра долбили и долбили островной форт. Кое-где в стенах уже появились глубокие язвы; одно из орудий вышло из строя — от непрерывной стрельбы треснул ствол (хорошо ещё, вовремя заметили, и пушку не разорвало при очередном выстреле). Но солдаты майора Луи Рембо, чёрные от усталости и пороховой копоти, снова и снова перезаряжали орудия и стреляли, стреляли, стреляли. И командир «семиглазой башни», командуя боем, не давал воли леденящей душу мысли: а что будет, когда опустеет пороховой погреб?
Ближе к вечеру эта перспектива стала уже вполне реальной, и майор не сразу понял, почему это вдруг его солдаты разразились криками «ура» — ведь ни один английский корабль не был потоплен. Он выглянул в амбразуру, вгляделся в окутанный дымом рейд и увидел…
Чуть кренясь под ветром, в Мангатан-Бэ входили боевые корабли под трёхцветным флагами. Англичане были захвачены врасплох — эскадра командора Сюффрена перекрыла их скученным судам выход в море.
