…Яхта грациозно скользила по зеркальной поверхности штилевого Карибского моря. Прогноз погоды был благоприятен, бури не ожидалось, и ни одному человеку, видевшему со стороны снежно-белую красавицу, резавшую голубую воду и купавшуюся в золотом потоке солнечного света, и в голову бы не пришло, что внутри этого корабля клубится чёрная Тьма, тысячелетиями ждавшая своего часа…
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. ВСЕ ПРОТИВ ВСЕХ
Президент Российской Федерации Борис Николаев скончался весной 2003 года. Он умер на своём посту, будучи избранным на третий срок, — по вечевой традиции, вожди цепко держались за власть, пока скипетр из их рук не вырывала смерть. Избрание Николаева на третий срок стало сюрпризом для многих зарубежных наблюдателей — неэффективность его правления и рост в России внутренней напряжённости были слишком очевидны. Но сработал принцип «из худшего выбирают лучшее»: люди предпочли голосовать за привычного «дядю Борю», чем за кого-то из тройки «НУ ИХ НАХ»: коммуниста Николая Угрюмова, трескучего популиста Иннокентия Хренниковича и «талероносца» Натана Абрамовича Хвощановского. Администраты не сумели подобрать своего кандидата, устраивавшего всех — армию, силовые ведомства и чиновничий аппарат, и упустили шанс на победу в президентской гонке. А шанс этот был реальным: не зря все претенденты на пост президента, используя прикормленные масс-медиа — каждый свои, — вовсю пугали народ «военной диктатурой нацистского толка» и «сапогом тирании», грозящим растоптать ростки демократии, а заодно и развязать ядерную войну. По итогам выборов все заинтересованные лица вздохнули с облегчением: приход к власти адмирала Иванова, сумевшего сохранить остатки русского атомного флота, или генерала Гордеева, никогда не строившего иллюзий насчёт превращения потенциального противника в заклятого друга, мог сильно осложнить «охоту на медведя».
Состояние здоровья «гаранта Конституции» давно уже оставляло желать лучшего, и всё-таки его скоропостижная кончина явилась неожиданностью. В Думе шли бурные дебаты о временном — до внеочередных президентских выборов — исполняющем обязанности главы государства, а тем временем группировки, располагающие реальными возможностями для захвата власти, действовали. Поток талеров, лившийся из-за океана в «чёрные» партийные кассы и на личные счета «перспективных персон», заметно погустел; нарастала истерика в СМИ разного рода «борцов за народное счастье», владевших истиной в последней инстанции и универсальным рецептом исцеления всех экономических и социальных болячек. В итоге за власть зацепился Временный Совет, тут же окрещённый «тринадцатиолигархщиной» (по аналогии с некогда правившей на Руси семибоярщиной). Это настораживало знавших, чем кончилось её правление, — такие люди, несмотря на все усилия «историков», всё ещё были. Однако «временщиков» куда больше беспокоила армия: они допускали, что генерал Гордеев может ворваться в Москву на бронеходах недореформированной (то есть не доведённой до небоеспособного состояния) штурмовой дивизии «Сокол» и скорой рукой перевешать всю их чертову дюжину на башнях Кремля. Тревожил и адмирал Иванов — маловероятно, конечно, что он санкционирует пуски ракет по Рублёвке, называемой в народе «Талеровкой», но кто его знает, что на уме у этих имперцев?
Купить этих воевод, к удивлению почтенных негоциантов, не удалось — безотказное клише «цена вопроса» почему-то не сработало, не дала желаемого результата кампания по их дискредитации, не удалась и организация случайного дорожно-транспортного происшествия. Пришлось довольствоваться удалением Гордеева в Сибирь (под благовидным предлогом усиления напряжённости в отношениях с Поднебесной), а что касается Иванова, то он и сам не рвался в столицу, а сидел безвылазно в Северодвинске, лично контролируя завершение работ на авианосце, заказанном флотоводцами Нового Халифата. Нескольких других воевод из числа неподкупных удалось привязать к южным границам России, где активизировалась наиболее рьяные удельные князья, изощрявшиеся в свободолюбивой риторике. И всё-таки Временный Совет чувствовал себя очень неуютно: все его члены были людьми умными и не рассчитывали на пылкую любовь большинства россиян, которых разгул демократии достал уже до печёнок. «Тринадцатиолигархщине» требовалась поддержка, и в Шамплене хорошо это понимали: франглы инициировали чрезвычайную конференцию «Глобаль» в Париже, и конференция эта должна была быть посвящена исключительно «русскому вопросу».
— Сходняк всех мировых «воров в законе», как говорят «дети криминала», это шанс — возможно, единственный. При одновременной физической ликвидации всей верхушки этой преступной группировки весь ход истории может измениться, причём кардинально. Точка бифуркации, как называют это специалисты по альтернативной истории.
Флотский офицер с погонами капитана второго ранга говорил спокойно, контролируя эмоции, словно врач, диагностировавший у пациента смертельно опасную болезнь и теперь доказывающий консилиуму необходимость хирургической операции. Исход этой операции неясен, но без неё летальный исход неизбежен. Трое других офицеров, капитан третьего ранга и два капитан-лейтенанта, слушали его не перебивая, лишь время от времени молча покачивая головами — то ли соглашаясь, то ли возражая, то ли обдумывая.
— Эти люди — точнее, не люди даже, а… ну, вы знаете не хуже меня, кто они такие, — сотни лет целеустремлённо гнобят весь мир, не говоря уже о России, и при этом добиваются своего исключительно чужими руками, не рискуя своими драгоценными жизнями. Не пора ли им заплатить по счетам? Если мы сегодня будем бездействовать, то завтра их пригласят к нам — приходите, варяги, вразумите сирых и убогих, владейте нами, только научите жить и наведите порядок. Было уже такое в истории… Но было и другое, — кавторанг сжал кулак, — был Милош Обилич, заколовший султана Мурада прямо в его шатре!
— Но сербы всё равно проиграли битву на Косовом поле, — возразил один из капитан- лейтенантов.
— Проиграли, потому что остался жив Баязид! Но если уничтожить всех… У нас ведь есть кое-что посерьёзнее кинжала сербского рыцаря. И нет у нас другого выхода, и времени нет, и другого такого случая уже не будет. Они приедут на «Глобаль» — все. Вопрос слишком важен: потребуется их личное присутствие, а не виртуальное.
— Но это означает войну — заметил кап-три, — ядерную. Это ты понимаешь?
— Не будет никакой войны. Европа — не Америка; не будут франглы чересчур нервно реагировать на трагический несчастный случай не у себя дома, пусть даже повлекший за собой большие человеческие жертвы. Глобальная термоядерная война не нужна ни им, ни нам — последует соответствующее заявление с нашей стороны, и всё.
— Сотни тысяч людей… — медленно проговорил второй капитан-лейтенант. — Или даже миллионы. Мирных людей — имеем ли мы на это право?
— Вспомни Ниигату и Кёльн — сколько там погибло мирных людей, причём без всякой на то необходимости?
— Но это грязные методы…
— Оборотней не взять честной сталью, — кавторанг сверкнул глазами, — не говоря уже о том, что честной сталью до них не дотянуться! Да я бы их голыми руками… Но они делают то же, что делали некоторые завоеватели древности — прячутся за спинами женщин и детей, гоня их к стенам осаждённой крепости под стрелы защитников! Они не примут рыцарский поединок — слов «честь воина» для них не существует. Думаешь, мне легко? А что делать?
— Каковы шансы на успех? — спросил капитан третьего ранга, и по его тону было ясно — он всё для себя решил. — Не забудь, в Европе развёрнута защитная система.
— Пятьдесят на пятьдесят. На нашей стороне — полнейшая внезапность и небольшое расстояние до цели: подлётное время минимально. Остальное — в руках Всевышнего. Но если он нам не поможет, я задам ему вопрос «Почему?», когда предстану перед ним — а это будет скоро, и случится при любом исходе дела.
— На бога надейся…
— Да. И поэтому, — капитан второго ранга поочерёдно посмотрел на всех троих, чуть задерживая взгляд на каждом, — помните: одно неосторожное слово погубит всё — и Россию, и нас, и весь это мир.
