Страж звездных дорог

крохотной и необидной. Несомненно, ящер был более чем умён.

– Что бы обсудить всё, понадобится чересчур много времени, Дракон.

– Не будем жонглировать словами, Маг. Хорошо, я спрошу так – зачем ты живёшь?

– Ну и вопрос! Ты что, вдоволь успел пообщаться с кем-нибудь из Всеведущих? Хотя нет, ты же говорил, что никогда раньше…

– Это мой вопрос, эск, а вовсе не вбитый кем-то в мою голову. Мне действительно интересно, как ты на него сможешь ответить. Впрочем, если для тебя это затруднительно или почему-либо неприятно, то…

– Да нет, Крылатый, просто я не ожидал…

– Такого от большой ящерицы с крыльями? – Дракон усмехнулся, сморщив верхнюю губу так, что блеснули снежно-белые громадные клыки. – А взамен, дабы соблюсти куртуазность нашей беседы, я готов сам ответить – относительно себя, естественно.

– Я воин, страж звёздных дорог, и этим всё сказано. Я иду Предначертанным Путём – тем путём, который я же сам и выбрал, и нахожу в этом весь смысл своего бытия. Это вкратце, без нюансов и экивоков.

– Рыцарь, значит… Вечный Боец с Вечным Злом… Честно говоря, именно те самые нюансы, о которых ты обмолвился, Маг, интересуют меня больше всего. А может, ты просто полицейский с большой огненной дубинкой, который усмиряет очередной дебош? Или тебе просто удобнее жить по установленной схеме и гвоздить этой самой дубинкой по всему, что не укладывается в эту твою схему?

– А по-твоему, Пожиратели Разума всего-навсего безобидные шаловливые детишки?

– Я сталкивался с ними, эск. Это действительно страшные существа – с ними не может быть мира. Но ведь кроме Детей Хаоса, есть неисчислимое множество иных созданий; и вы уничтожаете их только лишь потому, что они вам непонятны и, следовательно, потенциально опасны.

– Ты преувеличиваешь, Крылатый. Мы отнюдь не тупоголовые убийцы, сметающие с Дорог Миров всё, что нам почему-либо не по нраву. Да и Закон Равновесия…

– Ладно, пусть будет так. Поговорим о другом – не слишком ли высокую цену ты платишь за право быть Избранным? Ты никогда не казался сам себе марионеткой в умелых руках невидимого кукловода? Ты несвободен, могучий Маг! При всех твоих умениях и возможностях ты просто винтик огромной и бездушной машины, которая, говоря языком Технолидеров, функционирует по раз и навсегда заданной программе, и горе тому, кто попытается этой программе не подчиниться.

– Не тебе, Дракон, судить о моём внутреннем мире. Что ты вообще знаешь о нас, эсках? А сам-то ты что, абсолютно свободен?

– Ты прав, я почти ничего не знаю о вас – поэтому-то мне и хотелось этой встречи. А что касается меня самого… Да, я свободен. Я не знаю всех моих прошлых Воплощений, но этим своим воплощением я вполне удовлетворён. Я впервые увидел свет здесь, в этом Мире, который вы называете Миром Сказочных, и здесь же надеюсь смежить веки, когда придёт срок. Отсюда я уходил в Иные Миры, туда, где в нас, эххах, возникала потребность. Когда Разумные становятся настолько разумными, чтобы хотя бы интуитивно почувствовать всю невообразимую сложность Познаваемой Вселенной, когда вычленяются понятия Добра и Зла, когда приходит понимание того, что Созидание превыше Разрушения (не отрицая его в то же время), когда осознаётся, что же такое есть Любовь, и когда слово Магия перестаёт быть пустым звуком и образом, тогда и наступает наш час. Мы, эххи, – то есть драконы, гномы, эльфы и прочие – приходим в тот или иной Мир, безошибочно ориентируясь на свет этого Понимания. И это великолепно, Маг!

Миры эти, как правило, юны, у их обитателей горячая кровь, их не гнетёт излишняя мудрость, в которой много печали. Рыцари седлают коней и отправляются за тридевять земель в поисках приключений или в угоду Прекрасной Даме. Начинающие колдуны упорно пробиваются к овладению магическими тайнами, к познанию Сути Бытия. И те, и другие совершают великое множество ошибок, путаются в собственных заблуждениях, но упорно начинают снова и снова. Жалкий пигмей, нацепив на себя бесполезное железо и размахивая им же, бросается на меня – на меня, который способен раздавить его мимоходом! – потому что так велят законы справедливости. И если дух этого воина достаточно высок, я позволяю ему одолеть себя.

– Не понял…

– Ну, не себя, конечно, в истинном облике. Мечу или копью, если они не несут в себе сильной магии, весьма затруднительно пробить это. – Дракон сел на задние лапы, вытянул шею и потянулся всем своим гигантским телом. Плотная чешуя одевала его с лап до головы, до кончика бревноподобного хвоста, не оставляя ни пяди незащищённой плоти. – Я ведь тоже кое-что умею – в смысле магии. Я создаю фантом, очень правдоподобный, который кусается, царапается и пыхает огнём. И рыцарь побеждает его, заработав немало ран и ожогов! И это правильно – потому что он заслужил. Довольны все – и я, и он, и его Мир.

– Ты что-то говорил о театре марионеток. Не кажется ли тебе, Крылатый, что эта твоя игра с Разумными Юных Рас ещё более похожа на водевиль?

– Может быть, может быть. Но сценарий этого спектакля гибок, он каждый раз новый, и никогда не повторяется. И никогда не нарушаются Вечные Принципы – Добро выше Зла, Любовь превыше Смерти. Носители Разума всегда тянутся к Чуду, они подспудно чувствуют всеобъемлющую роль Магии в системе Мироздания, и я помогаю им в этом – по мере сил и возможностей.

– Ты знаешь, Крылатый, ты не настолько свободен, как хочешь мне показать. У тебя тоже своя роль, своё место, свои рамки, за которые ты не можешь выйти – да и не хочешь. Почему же ты считаешь, что меня могут тяготить правила моей игры? Каждому своё, Дракон. Абсолютная свобода – это миф, её нет и быть не может в принципе. Всегда найдутся рамки, которые ты не можешь переступить. Весь вопрос только в том, уютно тебе или нет внутри этих рамок.

Дракон слушал речь Эндара внимательно, чуть склонив голову набок. Глаза его были полуприкрыты тяжёлыми веками, однако Капитан ощущал напряжённую работу мысли эхха. Потом Дракон шумно вздохнул.

– Да, Алый, не зря я искал встречи с Магом. И хорошо, что этим Магом оказался именно ты. Случайностей не бывает, я знаю. В чём-то мы с тобой очень похожи – я говорю о родстве Душ, конечно. Ты прав, у каждого своя игра. И всё-таки – я свободен, мои рамки не столь жёстки, как твои. Впрочем, я ведь могу и ошибаться, не правда ли?