– Однако, – фыркнула Ольга. – Хорошо набегает.
– Могу успокоить – налог вам вернут и в Москве. Для этого есть стандартная схема.
– Никита, а могу я попросить вас...
– Можете, – не дослушав, перебил он. – Я знаю, о чем. – Она усмехнулась, внимательно посмотрела на него. – Вы хотите, чтобы я перелистал все каталоги, которые смогу. – Ольга кивнула. – А потом, если тотем обнаружится, купить его для вас и ваших... людей.
– Да, – выдохнула Ольга одно слово.
– Разумеется. Я готов. Но... – Он почувствовал, как кровь забилась в висках. – Одно условие.
– Говорите.
– Вам придется листать каталоги вместе со мной. Согласны сидеть в этом ангаре?
– Конечно, – сказала она. – Я даже могу выдавать зонты вашим клиентам.
– Приятно слышать.
– По-моему, дождь закончился. – Ольга указала на дверь.
Зонтов над головой ни у кого из прохожих не было, но лужи под ногами остались. Глубокие.
– Что ж, скоро начнется время пробок, – согласился Никита. – Пишите ваш телефон, я вам позвоню, как только что-то узнаю. Вот вам мой номер. – Он протянул ей карточку.
Ольга ушла, Никита смотрел ей вслед. Как она сказала – не бывает случайных встреч? Он и сам знает.
К тому же если встреча произошла с помощью лягушки. Эта земноводная тварь не так проста, как кажется. Древние индийцы считали, что весь мир стоит на Великой Лягушке. У древних римлян и греков она была эмблемой богини любви Афродиты.
Что ж, его ждут большие перемены. Они уже начались. Он готов, как вынутая из колодца лягушка, которая о море не знала, узнать о нем все.
О море жизни, конечно.
27
Ольга включила компьютер, чтобы посмотреть почту. С тех пор как она встретилась с Никитой, ей не терпелось получить фотографию путоранского барана. Зоя Григорьевна обещала прислать сразу, как приедет домой, но почему-то медлила.
Не может найти? Или... Ольга почувствовала, как забилась кровь в висках. Или фотография пропала – не без чьей-то помощи, разумеется. Если Зоя Григорьевна сказала, что в нее даже... стреляли, то это означает, что борьба за землю атабасков затеяна всерьез. Теми, с кем работает Куропач, например...
Ольге было нелегко поверить, что люди из ее детства, такие сильные, такие добрые, способны на жесткую схватку... Но, как правильно говорит бабушка, она жила на Севере девочкой, дочерью врачей, без которых ничья жизнь не обойдется. А во взрослой жизни – в этом она уже убедилась – даже краски мира совсем другие.
У Ольги в компьютере было три почтовых ящика, это не прихоть – от Зои Григорьевны, например, письма проходили с трудом. Она говорила, что это «из-за погоды не на Севере, а на сервере». На этот раз Ольга нашла ее письмо в третьем. Фотография была там же.
Зоя Григорьевна писала: «Надеюсь на хорошие новости. Не сомневаюсь, – писала она, – ты найдешь Барчука и уговоришь его».
«Уже нашла, – написала Ольга. – Уже уговорила».
Перечитала написанное и покраснела, словно в эти короткие фразы вложила что-то большее, чем их обыденный смысл. Сердце бухало, как деревенский колокол, созывающий по тревоге.
Ну вот, она получила фотографию, можно позвонить Никите. И снова увидеть его.
Ольга отправила письмо.
Теперь она смотрела на фотографию тотема, но видела не очертания толсторога, даже не карту на его боку.
Она видела глаза Барчука, внимательные, немигающие. Они смотрели на нее. Казалось, этот мужчина увидел в ней что-то, чего не заметил ни Куропач, ни Алексей. И уж, конечно, ни тот, которого она присмотрела в туристическом автобусе.
Она тоже увидела в нем мужчину, какого никогда не видела до сих пор. Как говорила Надя – она найдет своего мужчину, который весь будет принадлежать ей, с головы до пят, а не его половина, пускай даже нижняя?
Ольга засмеялась. Барчук годился, он такой большой, его так много... Целое состояние. Весь – до талии и ниже...
«Брось, – одернула она себя. – Делай что должна», – приказала себе Ольга.
Она подключила лазерный принтер, вложила лист бумаги, похвалила себя за то, что недавно поменяла картридж. Отпечаток получился четкий.
Позвонить Никите прямо сейчас?
Она уже потянулась к мобильнику, но голос бабушки остановил ее.
– Ольга, – услышала она через дверь.
– Я здесь, входи, – позвала ее Ольга, выключая компьютер.
– Как думаешь, кто звонил? – спросила Валентина Яковлевна. По голосу Ольга поняла, что незачем пытаться, все равно не угадает. Но у нее чуть не вырвалось: «Барчук».
Да с какой стати? Даже если бы он позвонил, разве представился бы этим именем?
– Кто же? – спросила Ольга, укладывая отпечаток в прозрачную файловую папку.
– Любовь Борисовна. – Бабушка произнесла имя торжественно-насмешливо.
Ольга быстро повернулась к ней. На память пришел едкий запах, исходивший от испорченного мыла, она поморщилась.
– Почему ты морщишься? – с иронией в голосе спросила Валентина Яковлевна, тоже вздернув нос. – Что такого я сказала? На тебя так действует имя нашей благодетельницы?
– Благо-детельницы? – Ольга разделила слово, чтобы выделить первую часть – «благо».
Бабушка оценила ее прием, улыбнулась:
– Она считает именно так.
– Знаете, уважаемая Валентина Яковлевна, должна вам сказать, что мы с вами не бизнесменки, а мокрые курицы.
– Говори о себе, я не болтаюсь под дождем неизвестно где, – проворчала она.
Ольга поняла – бабушке нестерпимо хотелось узнать, куда она ездила в дождь. Но она не собиралась рассказывать. Пока по крайней мере.
– Я имею в виду, – продолжала, горячась, Ольга, не обращая внимания на замечание Валентины Яковлевны, – мы с тобой навели Савоськину на удачный бизнес, а сами... Согласись, мы работаем на нее.
– Отчасти, – сказала Валентина Яковлевна. – Но без нее мы бы не...
– Разве мы с тобой не созрели для самостоятельного дела? – Она услышала свой голос, в нем сквозила досада. Но разве на Савоськину? На себя. – Если бы я не уезжала на Север, я бы уговорила тебя дать Любови Борисовне отставку. – Ольга поджала губы.
– Так не уезжай, – сказала Валентина Яковлевна ровным голосом.
– Я уже решила. – Ольга махнула рукой.
– Тогда... не гони волну, – отозвалась бабушка и засмеялась. – Так говорит соседский малыш своей матери, когда она начинает его за что-то ругать, – объяснила она.
– Малый отстал, – проворчала Ольга. – Так уже не говорят продвинутые молодые люди. Ладно, говори, чего хочет твоя разлюбезная Любовь Борисовна?
Бабушка улыбалась ярко накрашенными губами.
– Что-что... Хвостом виляет, вот что. Я с ней крепко потолковала.
Можно подумать, фыркнула Ольга, Любовь Борисовна задрожала как лист осиновый.
– У вас, уважаемая бывшая начальница, – вздохнула Ольга, – невероятно завышенная самооценка.
– Представь себе, она испугалась. – Валентина Яковлевна не обратила внимания на Ольгин сарказм.
– Даже по телефону заметила ее бледность? – ехидным голосом спросила Ольга.
