Со знаменитого холма Твин Пикс открывается вид на ослепительно-белый, хрусталем сверкающий в лучах солнца город с романтическими заливами и мостами с востока и туманно-голубым миражом океана с запада. Благодарю тебя, святой Франциск, за твой драгоценый подарок – за возможность жить в божественно золотом и сияющем в вечности городе!
Вдруг в комнате заиграла музыка и раздались звуки несравненного «Болеро». Это ожил и засветился мой мобильный телефон, доселе мирно лежащий на туалетном столике и заряжающийся от сети.
Я встрепенулась и взглянула на экранчик – оказалось, то смело «рвался в бой» незабвенный норвежский контрразведчик Руне. Ах, боже мой, теперь-то что ему может быть от меня нужно? Неужели желает увидеть меня гостьей со стороны жениха на своей свадьбе?
– Хей, Руне. Ты уже в Норвегии или в Таиланде?
– Я так рад снова слышать твой голос, дорогая Вероника. Ты даже не можешь себе представить! Я хочу тебе сказать, что я соскучился по нему и по тебе. Это чистая правда, Ника! Я два дня назад вернулся в Норвегию и опять приступил к работе.
– А свадьба твоя когда?
– Еще ничего не решено со свадьбой, отложили этот вопрос на пять месяцев. Слушай, очень хотел бы с тобой увидеться. Только об этом и мечтал все время… Может быть, ты выберешь время сходить со мной в ресторан, например, в твой любимый «Болген ог Мое» в музейном центре Сони Хенни. Когда это тебе было бы удобно?
– Нет-нет, Руне, извини. Мне это совсем не ко времени. Я буду действительно занята в ближайшее время, надо паковать вещи и куча всяких других неотложных дел.
– Чувствую, ты сильно на меня обижена, Ника. Я действительно виноват перед тобой, и если можешь…
– Да вовсе я ни на кого не обижена. Я уже думать-то давно забыла… Я имею в виду, что столько всего случилось, голова совершенно идет кругом!
– Ника, скажи, пожалуйста, а ты сейчас поддерживаешь контакт с Аленой?
– Что ты имеешь в виду?
Трудно представить, до чего сильно изумил, озадачил и внутренне напряг меня такой вроде бы банальный вопрос. Его-то какое дело? Хотя, весьма вероятно, что подружка моя и с этим некогда имела тесные личные взаимоотношения, о которых я, дурочка из переулочка, даже понятия не имела. Так что на самом деле вопрос как вопрос, мне-то теперь уже все равно. Пусть они сами друг с другом разбираются и делают, что хотят!
– Может быть, она тебе письма пишет, или шлет интернетные сообщения, или звонит время от времени… – меж тем как ни в чем не бывало продолжал бубнить норвежец. Надо же – каков гусь лапчатый!
– Нет, у меня больше нет никаких контактов с Аленой, – отрезала я с горечью в голосе, которую скрыть до конца у меня не получилось. А ну и пусть! Мне теперь никакой разницы.
– А скажи, пожалуйста, Вероника, была ли ты знакома с Ханларом?
– С каким еще Ханларом? Впервые слышу! Какое странное, однако, имя.
После такого вопроса я удивилась и озадачилась еще больше, но как-то совсем, совсем по-другому.
– Ханлар – это жилец, которому Алена сдала свою квартиру, уезжая работать в США. Две недели назад его насильно депортировали из Норвегии по причине окончательного отказа в асюле-убежище. Ведь более полугода он прожил без всякой визы, скрываясь в квартире у Алены, – принялся терпеливо и нудно объяснять мне суть сего туманного дела офицер норвежской разведки. Я невежливо его перебила:
– Послушай, Руне, я действительно ничего не знаю об этой истории, с этим мужчиной никогда не была знакома и о нем не слышала… А сам он откуда?
– Он азербайджанец. В Управлении по делам иностранцев – УДИ заявил, что при режиме президента Эльчибея был заслан в Норвегию с целью противостоять армянскому влиянию в Скандинавии и не допустить получения норвежского промышленного займа режимом армянского президента Тер-Петросяна. Ханлар собирал и передавал в Баку сведения о норвежских и российских намерениях в нефтяном секторе и в Баренц-регионе. Все подробности он изложил в заявлении с просьбой об убежище на территории норвежского королевства, где утверждал, что после падения Эльчибея и смены института власти на Родину возвращаться ему опасно. Наши бюрократы, естественно, ничуть ему не поверили и в визе напрочь отказали. А проинформировать Службу безопасности не соизволили. Тогда бакинский спецагент устроился работать рубщиком мяса, снял жилье у твоей любимой подруги, а вскоре собирался жениться на гражданке Норвегии и таким образом разрешить вопрос о законности своего пребывания на территории нашего государства. Теперь его, беднягу, бросили в Бакинский централ, и неизвестно, какая участь его там ожидает. Невеста в отчаянии написала жалобу о негуманности, жестокости и бесчеловечности норвежских властей в лице чиновников из УДИ, сумела собрать журналистов и организовала дебаты на телевидении по НРК-1. Неужели же ты ничего не читала и не слышала об этом случае?
– Я действительно впервые об этом слышу, но в последнее время я ни газет не читала, ни новостей не смотрела. Но человека жалко, и УДИ Норвегии поистине бездушно, жестоко и цинично обрекло этого несчастного Ханлара, может быть, даже и на гибель. Раньше подобные ошибки также случались. Они вышлют переселенца прочь, а его там казнят…
– Совершенно во всем с тобой согласен, Ника!
– А при чем тут Алена? Это она что ли та, организовавшая скандал в прессе, невеста Ханлара?
– Да нет, это не она. Просто Алена имела конфликт… нет, по-русски это будет не так, правильнее – сильно законфликтовала с одной из соседок в своем подъезде. Та пожаловалась в полицию и попросила проверить, не живут ли у русской в квартире нелегальные иммигранты, не сдает ли она жилье в обход закона, платит ли все налоги. Вот так несчастного Ханлара остановили у подъезда, проверили документы, позвонили в УДИ, а потом посадили в самолет и выслали на родину. Вообще-то полиция пыталась отправить его в Москву, как он просил, но Москва принять его отказалась наотрез…
С интонацией сказочника для малого дитяти окончил Руне свое грустное повествование: типа «колобка съели». Но вдруг в его голос опять вернулась былая вкрадчивая энергия:
– Послушай, Ника, но, может быть, ты была знакома с Гарегином?
– Это еще кто такой?
– Армянин, владелец мясной лавки на Гренланде, где работал Ханлар. Пытался тому помочь получить рабочую визу. Слушай, давай встретимся и обо всем поговорим, а? Вероника, ведь это вовсе не так, что я только всякие скучные рабочие вопросы желаю с тобой обсуждать. Пожалуйста, верь мне! Ведь то, скорее, предлог, чтобы…
– Руне, извини, но знаешь – я срочно переезжаю из Норвегии в Калифорнию. Поверь, я действительно совсем ничегошеньки не знаю ни о Ханларе, ни о Георгине… Ах, да-да, Гарегине. Ни об Алене. Вообще ни о ком таком. Мне нужно начинать собирать вещи, и совсем нет времени разговоры разговаривать и встречаться. Я от всей души желаю тебе безоблачного личного счастья и больших трудовых успехов. До свидания, Руне.
– Что же, если ты так спешишь, то до свидания, милая моя ангелоподобная девочка… Честно, Ника, мне больно думать, что я, наверное, никогда больше тебя не увижу. Не увижу таких ясных, чистых, голубых глаз, таких сияющих легких волос, такого доброго веселого лица, таких нежных и мягких рук… Ты теперь мне часто снишься, Вероника… Ведь на самом деле я тебя люблю, хотя всегда знал, что у меня с тобой ничего не получится… Мы слишком разные, как будто инопланетяне из удаленных галактик…
– Срочно должна бежать, Руне. Больше не могу говорить.
– Да-да, прощай, чудесная моя красавица, и когда…
– Прощай, прощай!
С этими словами я быстренько нажала на красную кнопку отключения от опасного собеседника. Гарегин, Ханлар, Эльчибей… Да какое лично я могу иметь к ним отношение?! Просто смешно! Натуральную ересь мне плел этот Казанова норвежский. Но, как любил говорить Гретин любимый папаша Мюллер: «Нам никогда не понять логику непрофессионала». Вот здесь-то меня, по всегдашнему своему обыкновению, озарила умная- преумная мысль – словно яркая и точная лазерная вспышка…
Ну, конечно же… в любой, даже самой захудалой из захудалых книжонке про шпионов всегда описывается, что чаще всего местом своих тайных встреч они выбирают разные кладбища. Народу в местах
