головой.
Дело шло на лад, и Басовский глянул на свой чемоданчик. Владимир Ильич перехватил его взгляд, но продолжал говорить о самом главном:
— Только с уговором: не все для юга. Будете отправлять и в центральные губернии. Особенно — в Питер. Там у нас никак не налаживается доставка: мешают недобитые «экономисты», черт бы их всех побрал.
— Безусловно, поделимся какой-то частицей.
— Не частицей, а доброй половиной. — Владимир Ильич приподнял правую руку. — Да, да. Только так.
Прищурив левый глаз, мимолетно присмотрелся к гостю: «Упрямый. Не торопыга. Видать, все взвешивает». А тот опять поглядел на свой чемоданчик.
На этот раз и Мартов, ерзая на стуле, заметил его взгляд. «Что он такое принес? Шнапс? В принципе тут нет ничего предосудительного: у многих народов принято являться в гости с бутылкой, как с наилучшим подарком. Хотя бы в той же Сибири у туземцев. Возможно, Владимир знает, помнит. А тут в знак завершения такой важной договоренности. — Провел языком по губам. — Не худо бы. Но если шнапс?.. Ничего не получится. Вот если бы пиво… Да и то Владимир не преминул бы напомнить: «Делу — время, потехе — час». А ведь для дела же…»
Той порой Владимир Ильич принялся расспрашивать о границе. Басовский отвечал медленно, даже несколько флегматично, но весомо: в том районе граница ему хорошо знакома. И контрабандист вроде бы надежный.
— Вроде бы? А нам нужны абсолютно надежные люди.
— Конечно, для него важен гешефт. Но это обойдется в сто раз дешевле чемоданов. И, ручаюсь, надежнее.
— Мы с контрабандистами пробовали договориться на прусской границе. Не получилось.
— А этот, даю слово, согласен перевозить даже на телеге.
— Контрабандистам можно верить, — сказал Мартов, нервно похлопывая по спинке стула, и опять покосился на чемоданчик Басовского: «Не с пустым же он пришел».
— Из Теофиполя, — продолжал гость, — груз пойдет через Шепетовку прямо в Киев. А там я все налажу. Гарантия: десять пудов в месяц!
— Оч-чень хорошо! — Владимир Ильич потряс руку Басовского. — Деловой подход! Нам необходимо как можно скорее насытить страну искровской литературой. Действуйте!
Гость помялся и снова взглянул на чемоданчик.
— Что у вас там? — Владимир Ильич встал, сделал шаг в сторону чемоданчика. — Так заботливо оберегаете…
— Да… Ничего там особенного… Пустое…
— А ответ сразу не сложился. Понятно.
— Пока никакой нелегальщины там нет. — Подавляя смущение, Басовский поднял глаза. — Но я хотел бы для пробы взять… Хотя бы пуда полтора. Об упаковке договоримся.
— Отлично!.. В добрый час!..
Владимир Ильич позвал Надежду Константиновну и сказал, чтобы она запомнила адреса и условилась о шифре. Эту транспортную связь они будут называть путем Дементия.
Из кухни растекался по квартире аромат крепкого кофе, и Надежда Константиновна пригласила туда гостей, на ходу извинилась:
— Столовую нам заменяет кухня. Мы тут по-студенчески… И, кроме печенья, угостить нечем.
— Эмиграция не теща, — подхватил Мартов и переглянулся с Басовским. — Хотя и говорят некоторые: «Чай да кофе не по нутру, была бы водка поутру», но я — за кофе. Божественный напиток! У Салтыкова-Щедрина в очерке «За рубежом», помнится, сказано: «Часов до двенадцати утра распивали кофеи»… А мы на дорожку по чашечке с нашим удовольствием.
Дней через десяток пришло известие: груз благополучно доставлен в Киев. Некую толику его отправят в Питер.
А в августе Дементий готов перевезти не менее восьми пудов.
7
Друзья переслали из Парижа апрельскую книжку «Русского богатства». Уголок одной страницы был кем-то загнут. Там «Письмо в редакцию» В. Дадонова, настрочившего в прошлом году клеветническую статью об иваново-вознесенских рабочих: они, дескать, и пьяницы, и к знаниям равнодушны, и к самостоятельной деятельности неспособны, и солидарности у них нет, и к народному театру относятся индифферентно, и кооперативами не интересуются. Послушаешь такого мудреца — хуже российских рабочих нет никого на свете! В прошлом номере социал-демократ Сергей Шестернин достойно ответил народническому брехуну, словно борец в цирке, при всем честном народе положил на лопатки. Уличил, как шулера, передергивающего карты, — все цифры там подтасованы да перевраны. А уж Шестернин-то знает «Русский Манчестер», — несколько лет служил там городским судьей. Молодец! Но Дадонову хочется последнее слово оставить за собой.
«А ну-ка, ну-ка, — торопил себя Владимир Ильич. — Что он тут понаплел? Благочестивый либерал!»
Читал быстро, шелестели резко перевертываемые листы журнала.
— Опять дудит в свою народническую дуду. — Позвал жену. — Надюша, полюбуйся. Вот. Клеветник не унимается. Без стыда и зазрения совести утверждает, что «любовь к чтению среди рабочих в два с половиной раза меньше, чем среди крестьян». И редакция ему под стать: считает полемику законченной. — Хлопнул толстенным журналом по кромке стола. — Нет, шалите, господа! Закончить полемику так не в ваших силах. «Искра» не может пройти мимо этакого бесстыдства.
— Конечно, конечно, — Надежда взяла мужа за руку. — Только ты, Володя, не волнуйся.
— А ты сначала прочитай… Разве можно быть спокойным, когда клевещут на рабочих? Нет, мы этого так не оставим. Вот придет Юлий, придет Вера Ивановна — обсудим. Уверен — согласятся с нами. Нужна большая обстоятельная статья. И не откуда-нибудь — из «Русского Манчестера». От знатока рабочей жизни. Кому все там близко к сердцу. — Владимир указал глазами на папку с письмами. — Жаль, от Бабушкина что- то долгонько нет вестей.
— Всего недели две. Не больше. Помнишь, мы еще благодарили его за слова об «Искре».
— Да, да. Отзывы рабочих — важная нравственная поддержка. «Искру» в России уже успели полюбить, и мы обязаны заступиться за иванововознесенцев.
— Богдан — самый аккуратный из наших корреспондентов. Я думаю, скоро от него придет ответ.
— Не будем откладывать на завтра то, что необходимо сделать сегодня. И лучшего автора искать не надо. Главное — сам рабочий. Светлый ум. Пиши ему: ждем ответ на возмутительную статью Дадонова. Пусть достанет в библиотеке «Русское богатство», начиная с декабря прошлого года. Если нужно, может купить на наш счет. Особо пометь: очень важно было бы пометить в «Искре» опровержение этого вздора со стороны рабочего, знакомого с жизнью Иваново-Вознесенска.
Надежда уже набрасывала карандашом черновик письма, а Владимир еще раз перелистал журнал.
Когда Надежда принесла ему беловик, он, пробежав глазами половину письма, вдруг переспросил:
— Заметку? Нет, заметки явно мало. — Взял перо. — Нужен весомый ответ Дадонову, обстоятельный, боевой.
— Богдан сумеет.
— Вот и напишем: «Статью или заметку». Заметку — это в крайнем случае. И хорошо бы — в «Зарю». Статья рабочего в толстом научном партийном журнале — это было бы очень и очень важно. Ну, там посмотрим, когда получим. — И продолжал читать: — «…опровержение этого вздора со стороны рабочего…»
