образом из-за поднятого чернью шума, кроме того, он чувствовал себя несколько нездоровым. И главное, он не понимал, как это все с ним могло случиться. Помнится, раньше такого и в Марене не бывало. А тут нате. Да и девочка-то – он хорошо теперь видел – не в его вкусе.
Королева поворотила коня боком, и на обращенную к людям половину ее лица наползла тень. Толпа угрожала и проклинала, лица прыгали перед королевой безглазыми восковыми пятнами – а заветную хрусталику она оставила на книжном пюпитре в опочивальне, когда переоблачалась.
– Возмездия! Повесить! Вздернуть маренскую собаку! – Самые рьяные кричали уже возле ее стремян.
– Господин бургомистр! Уведите вашу дочку домой. Уложите ее в кровать. Не держите у всех на виду в таком состоянии. – Едва до людей дошло, что королева начала говорить, как все тотчас же успокоилось. – Я клянусь, что позабочусь о ее будущем. Клянусь также, – она возвысила голос до крика, – что с насильником поступят по закону Эманда и пощады ему не будет! Меч правосудия сему свидетель!
С этими словами Беатрикс повернула коня и поскакала к воротам, а перед притихшей толпой остался тяжело раскачиваться вогнанный в доски меч-двуручник.
– Стража! Взять его! – вступил в свои права Ниссагль. Дворцовые лучники двинулись к Алли. Маренец изменился в лице:
– Вьярэ! Ты собираешься отдать меня смердам?! – сбился он на родное наречие. – Ты с ума сошла! Из- за жалкой девчонки! Из-за жалкой девчонки, которая сама же вертела передо мной хвостом! Вьярэ! Опомнись! Вьярэ! Да Вьярэ же! – Он расширил глаза в полнейшем и искреннейшем недоумении.
Но королева даже не обернулась, зато лучники близились, и под плоеным шелком хламиды у Алли обнаружился меч. Он встал в позицию, выставив перед собой темный узкий клинок.
– Так чума же на ваши головы! – прошипел, не разжимая побелевших губ. Лучники поднимались к нему по лестнице с двух сторон, выставив вздыбленные щиты и опустив забрала.
– Вперед, вперед, – шептал Ниссагль, потирая ладони, зрачки у него азартно блестели, он покусывал нижнюю губу.
С лязганьем скрестилась сталь на белой лестнице, еще раз и еще. Два лучника (остальные ждали на ступенях) приняли удары меча на щиты, стараясь прижать Алли к стене, и допустили оплошность, став бок о бок. Алли наносил удары все быстрей и яростней. Очень скоро это стало опасным.
– Повиновение королеве! Алли, бросьте оружие! – воззвал Ниссагль, кляня себя за то, что никого до сих пор не послал в Сервайр за подмогой. В черной подворотне слышался шепот наблюдающих за схваткой горожан.
– Бросьте оруж… Че-о-орт! – Ниссагль увидел, что по белым ступеням уже скатывается, лязгая панцирем, тело одного из нападавших, волоча за собой кровавую полосу. И кинулся в Сервайр. Остальные стражники спустились и замерли настороженным полукругом – никому не хотелось стать жертвой рыжего безумца. А тот, вспрыгнув на парапет, свистел в воздухе мечом, и губы его кривились в зловещей усмешке.
Родери Раин торопливо взглянул на подступившую к самым воротам толпу и что-то про себя прикинул.
– Дай мне твои перчатки, – обратился он к Беатрикс.
– Бери! – Она недоуменно протянула ему их. – А зачем?.. Ах! всплеснула белыми руками, а Раин уже шагал к лестнице, на ходу просовывая пальцы в стальные, подбитые кожей сочленения.
Он согнул руки в локтях и сжал пальцы – выступили шипы на стальных суставах. Алли замер на балюстраде, готовый броситься на обнаглевшего королевского кобеля. И вот тело его хлестко распрямилось в прыжке…
– … И-иах!..
… Железная лапа со скрежетом ухватилась за тонкий клинок!
Раин подло, как в уличной драке, заехал противнику коленом ниже пояса. Глухо вскрикнув, канцлер откинулся на дубовую створку двери и сполз на ступени лестницы. Гремя сбруей, к нему поспешили стражники Сервайра. Не желая делить с ними выигрыш, камергер вцепился канцлеру в волосы, рывком швырнул его под ноги, придавил ему грудь красным скрипучим сапогом, на своем согнутом колене с хряском сломал темный тонкий клинок и швырнул обломки через плечо. Подоспевшим сервайрским ландскнехтам осталось только скрутить арестованного и утащить его за собой в стылый мрак башни.
Алебардщики вытеснили из ворот кинувшуюся было целовать королеве ноги толпу, и мост стал подыматься.
– Мерзавцы! Сволочи! Недоумки! Выродки! Скоты! Мразь вонючая! Безмозглые шакалы! Дерьмо протухшее!..
– И даже «протухшее»! – чуть не с одобрением отметил тюремщик в черном сукне, прислушиваясь к несущимся из-за двери лязгу и брани.
– Разве дерьмо тухнет? – Один из стражников держался за плечо, по которому попало концом кандальной цепи. Внутренней страже не полагалось доспехов: носить их тут, торча то в пекле пыточной камеры, то в ледяных подвалах, было бы тяжко.
– Господин старшина, пустите нас посчитать ему ребра! Тут по ночам и без него шумно. Дадим ему пару раз, он похнычет и заснет, а?
– Вечным сном, да? – осклабился и захихикал тюремщик. – Ладно, молодчики, уломали. Только не больше двух тычков, а то шут их знает, этих вельмож – то из князей в грязь, то потом из грязи обратно в князи, а нам отдувайся. – Он пошуровал в замке ключом, с усмешкой слушая, как ругаются стражники. Кулачищи у них чесались.
Алли гремел цепями, словно взбесившийся волкодав. Он даже не заметил, как в узилище скользнули гости. Опомнился, только когда его пнули сапогом под ребра. Перекатившись на другой бок, крикнул в довольные морды стражников:
– А-а, вас проняло наконец, бараны безрогие! Ну, ничего, я вас запомню. Я вас – запом…
