— Это когда вы за вторым перекатом стояли, — продолжал Никита, — а мы впритык перед третьим. Ну я, говорю, заблудился, устал и вышел прямо к вам в лагерь. Я в палатку заглянул, в ближайшую, — пустая. Ну я и лег спать до утра.
— Понял, Вовик, — перебила рассказчика Наташка, — а ты говорил, что я так храплю.
— Откуда ж я знал, — усмехнулся Вовка.
— Нет ты слушай, слушай, — вернул себе общее внимание Гена. — Мы три дня ждали, ну просто место нам понравилось, а то бы уплыли. Там вниз по Шойне места во сто раз лучше. Так вот, три дня там сидели, а вас все нету. Никто за байдаркой не плывет. Я говорю: «Должны уж приплыть, может, что серьезное случилось, пошли сходим». В общем, Сашку сторожить палатки и лодку оставили, и ваше корыто дырявое тоже. А мы с Никитой пошли. Тоже два дня топали с ночевкой. Пришли на какую-то отмель, смотрим — палка с трусами стоит.
— Это майка, — возмутился Сема.
— Ну, какая разница, с майкой. Короче, прочли мы вашу записку. Видим, дело и вправду серьезное. Костер развели, вот здесь, где мы с вами сидим, тоже сели тогда у него и обсуждаем: что делать. А тут Наташка ваша бежит. «Сема!» — кричит.
— Я же говорю, похож.
— Да ничем не похож, — не соглашался Гена. — Короче, рассказали они нам все, и пошли мы эту вашу протоку искать все вместе. Ружья-то у нас у обоих с собой были. Ну вот нашли. Идем вдоль нее тихо. Мы впереди, ребята сзади. Они нам про простреленную лодку тоже рассказали, да мы и сами ее уже видели. Вдруг смотрим, по протоке крадется кто-то с коробом. И тут на него мужик из травы прыг. Ну, думаю, война и немцы.
— Почти угадал! — засмеялся Семен.
— Ну. Короче, вижу еще один сидит с автоматом, на протоку целит. Я тихо говорю Никите: «Ты этого бери, а я того, что из травы прыгал», — он уж на берег лез к тому времени. Никита подошел к тому с автоматом.
— К Мессеру, — подсказал Женька.
— Ну не знаю, только Никита ему по башке прикладом врезал.
— Второй раз за два дня, сам виноват, — вздохнул Сема. — Только я — пяткой.
— А тут как даст! Граната твоя, — больше не отвлекаясь, продолжал Гена. — И здоровый присел, на протоку смотрит, ни до чего ему. А я сзади подошел, бердан ему к спине приставил и говорю: «Руки вверх!» Ну он клешни-то и поднял. А дальше вы знаете.
— Я гранату-то для испуга кинул, вроде психической атаки, — уточнил Сема. — Швырнул ее вниз по протоке подальше, чтобы никого не задеть. И, вишь, сработало.
— Сработало, — согласился Гена.
— Здорово, — подвел итог Сема, — значит, и «Титаник» наш у вас.
— Ну.
— И «Змия» залатать можно, — мечтал Сема.
— У нас есть и клей, и резина, залатаем, — уверил Никита.
— А «Барракуда»? — спросил Лыка.
— Достанем, посмотрим. Если скелет целый, в Москве купим новую шкуру, а может, и эта как-нибудь сгодится.
Снова забренчала гитара, Лыка затянул новую песню. Костя встал от костра и пошел к Шойне. День кончился, но белая ночь скрывала время. Костя знал, что все теперь хорошо. И время еще есть. «Пройдем Шойну, потом Кижи посмотрим, может, и на Кивач пойдем», — говорил им оправившийся от потрясений Сема. Только Косте не хотелось себе признаваться, что ему все-таки не совсем хорошо, потому что Наташка не отходит от Сереги.
